воскресенье, 10 декабря 2017
Продолжаю выкладку)
Идея этого текста долго не формировалась полностью. Да, на задание о "книжных детях" как-то сразу пришла мысль, что это должен быть текст о мирной жизни в постканоне, причем относительно далеком (эльфы уплыли, Арагорн ушёл, Арвен уснула на Керин-Амрот...), но больше ничего конкретно не приходило на ум.
А кто самый миролюбивый народ? Вооот.
История стала проявляться. Теперь это была зарисовка о юном хоббите и сохранении памяти поколений.
И всё же чего-то не хватало.
Но если какую-то идею долго думать, прокручивать все варианты, а потом резко отпустить, то мозг потом неожиданно выдает варианты решения. По крайней мере, у меня вышло именно так.
Было решено раскрутить тему миролюбия хоббитов — до нежелания вспоминать ("так это когда было!", "зачем подробности, всё хорошо, что хорошо кончилось" и т.д.). Их нельзя назвать неблагодарными - предками хоббиты гордятся и Алую книгу чтут, вот только как минимум одно поколение её даже не открывало. Да и зачем, спрашивается?
Но иногда добро должно быть с кулаками. Еще юными — но всё же кулаками.
подозреваю, что на текст оказал влияние читанный давно КрапивинНазвание: Пригодится в жизни
Размер: 1053 слова
Жанр/категория: джен
Рейтинг: PG
Персонажи: ОМП-хоббит и его окружение
Примечание: постканон,
...«…Значит, нужные книги ты в детстве читал» (с)читать дальшеКруглое окно слегка приоткрыто, его створки редко поскрипывают, да занавески шелестят от дуновения ветра. Это, пожалуй, единственное, что можно услышать безлунной ночью. В эту пору спят поля, простирающиеся за окном, спят соседние дома и дальний лес, даже рыбы в далёкой реке, должно быть, тоже спят. И, само собой разумеется, все порядочные хоббиты в этот час видят уже как минимум пятый сон.
Или почти все.
Пламя свечи, что стоит на прикроватном столике, лишь изредка колеблется. Его приглушённый свет как нельзя лучше подходит ночной тишине, как будто скрадывая и без того редкие звуки. Шелест бумаги, например. Впрочем, будь даже ураган за окном или крики и беготня в самом доме, а то и всё вместе, юный хоббит, сидящий на кровати, ничего бы не заметил.
Он опять засиделся с книгой допоздна.
Завороженно, зачарованно сидел он, погружённый в чтение. Каждое слово отзывалось где-то в глубине души, и картины былых сражений, опасностей – и былой красоты – вставали перед глазами, как что-то известное раньше, но давно забытое.
Его, однако, нельзя было назвать таким уж книгочеем, мало книг побывало у него в руках к двадцати годам. Куда как интереснее играть с такими же непоседливыми, как он, сверстниками, устраивать соревнования по плаванию у дальней пристани да ловить рыбу там же. Книги обычно проигрывают таким развлечениям.
Но не эта, в алой обложке.
Мерри, названный, по традиции, в честь своего героического предка, конечно, знал о событиях, описанных там. Память о тех днях жила среди хоббитов, каждый год устраивался фестиваль в честь героев, а детям с раннего возраста рассказывали, что довелось пережить предкам. Но уроки истории – это одно, а первоисточник, написанный очевидцем, другое. Рассказывали-то не всё.
Когда-то каждый желающий мог прийти и попросить Алую книгу у Хранителя – перечитать любимые главы, переписать полюбившееся стихотворение, но постепенно это стало сходить на нет. Теперь она была окружена ещё большим почтением – и к ней редко кто притрагивался, не говоря уж о том, чтобы читать.
«Все мы знаем, что было тогда, знаем, чем всё закончилось, – разве этого не достаточно?» – часто слышал Мерри подобные разговоры. – «Зачем снова вспоминать печальные и страшные страницы?»
До поры он был с этим согласен. Разве этой памяти не достаточно? Так ли уж нужно знать, как именно была достигнута победа?
А разговоры шли дальше: «Мы народ простой, зачем нам память о жестокости Древних Дней? И надо ли нам так много знать о тех, кто жил давным-давно? Уже много лет никто не видел эльфов, и давно нет в живых короля Элессара, как и его королевы».
За всем этим проглядывалось ещё кое-что: «Зачем нашим детям мысли о несбыточном?»
Около месяца назад Книга оказалась в доме Брендибаков. Было это связано с приближающимся праздником: как один из самых уважаемых родов, они должны были торжественно пронести её по улицам. И тогда Мерри решился – из какого-то непонятного ему самому любопытства – прочитать Книгу полностью, без правок. Пока что без правок.
И пропал. Настолько, что ночами собственноручно переписывал себе копию.
Он не мог это делать днём (стеснялся почему-то), не мог обсудить это с отцом или старшими братьями (чувствовал, что не поймут). Тогда Мерри впервые понял: есть вещи, которые он не сможет сказать вообще никому.
Точнее, он пытался начать разговор с отцом, когда тот застукал его за очередным «полуночным бдением», но ничего из этого не вышло. Отец выразил радость, что младший сын заинтересовался чем-то помимо «вечной беготни», но так и не понял, почему он увлёкся именно этой книгой.
– Говоришь, тебя увлекли сражения и военное дело? – задумчиво пыхтел он трубкой. – Но, сынок, зачем тебе это? Мы мирный народ, времена Тьмы давно прошли. Тебе это не пригодится в жизни.
– Я очень на это надеюсь, – кивнул Мерри.
– Тогда зачем? В героев прошлого играть поздновато.
– Может быть, – мысль, странная и правильная одновременно, рождалась в его голове, – может быть, нам как раз и нужно знать о войне всё, чтобы эти знания не пригодились? Или пригодились, но как можно меньше?
Старик только вздохнул:
– Не то. Лучше бы ты подумал, какое дело жизни выберешь.
Старик… Мерри называл его так только про себя, да и то с долей иронии, но сейчас впервые по-настоящему заметил седину на висках Брендибака-старшего. Скоро он и вправду станет стариком. И кто защитит его, если…
«Если…что?»
Странное чувство как будто свернулось калачиком в груди. Вслух же он только сказал:
– А это я уже решил. Я буду кузнецом, – «и научусь делать оружие» осталось несказанным.
…С удивлением обнаружил Мерри, что он не единственный подмастерье у кузнеца. Худощавый Фредерик, по которому видно было, что он из библиотеки не вылезал, был не очень силён, и далеко не всё удавалось ему с первого раза – зато схватывал всё на лету. Даже новые идеи постепенно осмелился предлагать.
– Скажи честно, – однажды не выдержал Мерри, – ты ведь не будешь кузнецом? Подучишься с год, и всё. Тогда зачем тебе это?
– Не думаю, что ты поймёшь, – отвёл было глаза Фред.
– А ты начни хотя бы.
– Хорошо. Я читал о Древних Днях, о войнах, победах и поражениях, и…
– И понял, что нужно быть готовым противостоять всему, – вырвалось вдруг у Мерри.
Фред от удивления почти потерял дар речи и смог только выдавить:
– Ты тоже?
«Кажется, это начало дружбы», – пронеслось в голове у Мерри. И он не ошибся.
…Несколько лет спустя мечи лежали в укромном месте, надёжно скрытые за плугами и деталями для колёс. Группа молодых хоббитов, которых свело вместе то странное для мирной жизни стремление научиться защищать и защищаться, стала больше. Кто-то занимался оружием, кто-то патрулировал окрестности – в свободное от всех остальных занятий время.
И однажды прибежал Флоско и шёпотом сообщил о следах на влажной земле. Таких, что могли быть лишь у тех, кого уже давно не видели почти нигде, – у орков.
А потом и другие из группы заметили пылящую толпу, остановившуюся вскоре на привал вдалеке. Они двигались напролом и сворачивать явно не собирались.
Времени было мало, и решили разделить их: часть заманить в ближайший омут, часть поймать в другие, рукотворные ловушки. Главное: не дать им дойти до селения.
Именно Мерри предстояло раздразнить орков и довести их до ловушек. Он шёл к небезоружной толпе с мечом, сделанным им самим, и жизнь проносилась перед глазами. Всё как вчера: книга в алом переплёте, разговор с отцом, дружба с Фредом, первый выкованный меч…Значит ли это, что вся жизнь вела его к этому дню? Для чего?
И сам знал ответ: чтобы те, кто сейчас беззаботно играет, никогда не узнали не из книг, что такое война.
Оставалось одно: встать в зоне видимости уже плотоядно ухмыляющихся орков, внутренне приготовиться бежать, что есть сил, взмахнуть мечом, и клич, что уже вечность не звучал под этим небом, сам вырвется из груди:
– День настал вновь!
@темы:
Мир Толкина,
БПВ: марафон,
Мои фанфики