С наилучшими пожеланиями!)

@темы: Заметки на полях, юмор

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Флешмоб пейрингов

Пока есть время и реал не затянул окончательно - почему бы и да?)
Итак, всё просто: вы мне пейринг, а я говорю:

1. Кто готовит и кто занимается уборкой?
2. Кто кормит домашнее животное?
3. Кто устраивает дома больший беспорядок?
4. Кто засыпает первым?
5. Кто начинает петь, чтобы другой подхватил?
6. Кто больше смущается публичных проявлений чувств?
7. Кто любит провоцировать партнера (в любых смыслах)?
8. Кто из них больше читает?
9. У кого более странное хобби?
10. Кто чаще является инициатором секса?
11. Кто первый признался в любви?

Возможен дженовый вариант с вычетом двух последних пунктов.
Фендомы: Сильм/ВК, ГП, Хета

@темы: флэшмоб

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Дорога без возврата (фанфик, слэш, в работе, пост третий)

В предыдущих сериях: Части 1-2 , части 3-4

Название: Дорога без возврата
Автор: ~Bluebell~
Категория: слэш с элементами гета
Персонажи: Оливер Вуд/Перси Уизли, а также семья Вуд, близнецы Уизли, Маркус Флинт, ОМП, ОЖП
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, ангст, hurt/comfort, мистика
Размер: миди (макси?)
Размещение: только с разрешения автора
Краткое содержание: Рассказ о взрослении, об ответственности, силе духа и принятии непростых решений. О дружбе таких разных и похожих одновременно людей. О любви, рождающейся из дружбы, любви невысказанной, но счастливой. И совсем немного – о магии.

Часть 5. Лето 1993-го года: до

…Можно ли было этого избежать?

Лето после шестого курса, после всего этого кошмара, проходило относительно спокойно.
Как-то, дождливым летним днём — что при местном климате не редкость — Оливер был дома один. Родителей опять вызвали в больницу. А у отца к тому же сегодня дежурство.

Мистер и миссис Вуд — настоящие профессионалы, без них не обойтись. Сын двух колдомедиков, Оливер всё понимал, и с детства привык часто оставаться один. Точнее, с верной домовухой Тикли. Она еще его отца нянчила. Тикли хорошо справлялась со своими обязанностями, и в качестве развлечения детей — что Вуда-старшего, что Вуда-младшего — любила их щекотать, за что и получила своё имя*.

Впрочем, всё своё свободное время родители отдавали сыну, и Оливер никогда не считал себя нелюбимым или брошенным.

Погода была нелетная — ладно бы дождь, но ветер, что всё усиливался и постоянно менял направление, не дал бы даже взлететь. Но Оливеру не привыкать находить себе занятие. Обычно он ходил гулять — один или с соседскими ребятами, летал, выделывая различные фигуры в небе и исследуя окрестности. Но из-за погоды этого, конечно, не будет. Потому остается только дом. Он переделал уже всё, что только можно было по дому и саду — разумеется, так, чтобы Тикли не видела, иначе опять будет от горя пытаться отпилить себе руку чем-нибудь из подручных средств (ложкой, например), сопровождая всё это жалобными воплями: «Позор! Тикли не справляется! Тикли заставляет хозяина работать!»

Но Оливер не мог усидеть на месте.

Впрочем, в саду работать домовухе всё равно почти не давали. Миссис Вуд полагала, что работа с землей — совершенно особая магия. В конце концов, маг должен хорошо работать не только своей волшебной палочкой, а еще и руками, и самое главное — головой.

Но странно: Оливер всё переделал, испытал некоторые древние заклинания, отжался лишние двадцать раз, а тоска, поселившаяся в нём с начала каникул, всё никак не уходила. Он старался скрыть её и мысленно злился на себя. В самом деле, ну что это с ним творится?

И началось это, пожалуй, с того момента, когда они расстались на всё лето с Перси. Странно, но почему в прошлые года такого не было?

Наверное, потому, что в прошлом, позапрошлом и всех остальных годах они оба знали, что за лето обязательно встретятся. Как минимум две недели летних каникул либо Оливер проводил в Норе, либо Перси — в доме Вудов. Последнее, впрочем, чаще — не хотелось стеснять и без того стесненную семью Уизли, а в доме Вудов Перси всегда были рады. Сдержанно рады, конечно. Но, зная своих родителей, Оливер даже шутил, что, если бы была возможность, они бы его усыновили. Друга часто ставили ему в пример: Перси, мол, и то, и другое умеет, но Оливер видел, каким трудом достается всё это ему и не завидовал. Наоборот, уважал.

А теперь они этим летом не встретятся. Перси теперь — в Египте со всей своей семьей. Они выиграли путевку в лотерею, насколько было известно. Повезло так повезло.

«Ну, наконец-то траты на лотерейные билеты окупились», — полушутя-полусерьезно говорил Перси.

А когда Уизли вернутся, Оливера здесь уже не будет. Его родители договорились об отпуске и они всей семьей отправятся в Испанию.

Перси писал ему часто, чуть ли не каждый день. В свойственной ему манере он описывал красоты Египта и всякие интересные места, вещи, события. А между строк — сожаление о том, что друга нет рядом и в полной мере всё увиденное не разделить ни с кем: «Ты бы видел: …», «Тебе бы понравилось…».

Но в остальное время — когда была вот такая вот погода, когда он не читал новое письмо и не писал на него ответ — Оливер чувствовал себя неприкаянным. Всё было не то и не так. И в этот день — тоже. Он успешно скрывал своё состояние от других, мысленно злился на себя, но ничего не мог поделать.

— Хозяину Оливеру грустно? — спросила его неслышно вошедшая Тикли.

— С чего ты взяла? — удивленно обернулся парень. И откуда она всё знает?

— Молодой хозяин совсем как его отец, — ответила домовуха. — Кажется веселым, а глаза выдают. Тикли всё видит.

Оливер только усмехнулся. Надо же, всё она видит!

— Это из-за того, что нелетная погода? — продолжила тем временем Тикли.

— И это тоже, — уклончиво ответил он.

Тикли подошла к нему поближе и склонила голову набок. Посмотрела так пару секунд, и вновь выпрямилась.

— Хозяин Оливер хорошо умеет выбирать друзей. Мистер Персиваль, например, — ни с того ни с сего заговорила вдруг снова она.

Именно «Персиваль», не «Перси». Тикли наотрез отказывалась называть «мистера Уизли» таким коротким и неправильным, по её мнению, именем. Перси так и не смог убедить упрямую домовуху, что это и есть его полное имя**.

— Мистер Персиваль добрый и благородный, как лорд. Всегда хорошо говорил с Тикли. Даже не ругался, когда она чуть не испортила его мантию.
Да, теперь и Оливер вспомнил тот случай, что был летом после второго курса. Перси не то что не ругался на домовуху, он почему-то решил, что отец Оливера будет её сурово наказывать, и бросился её защищать. Точнее, не «почему-то», как потом выяснилось, а из-за слегка преувеличенных рассказов своего отца.

— Его эльфы, наверное, очень счастливы — почти как Тикли со своими хозяевами.

— У него их нет. Нет эльфов, — глядя куда-то вдаль, произнес Оливер.

— Молодой хозяин изволит шутить, — недоверчиво нахмурилась Тикли.

— Нет, изволит говорить правду. Не веришь? — хитро улыбнулся парень. — Можешь спросить у своего господина.

— Тикли не может не верить своим хозяевам, — вздохнула домовуха. — Даже если они говорят странные для неё вещи. А молодой хозяин улыбается, — заметила она, — когда думает о нём.

Оливер замер.

— Хозяин Оливер скучает по нему? — осторожно и тихо спросила Тикли.

Неужели всё дело в этом? В этом причина тягучей, непреходящей тоски? Всё это странно и непонятно.

В этом сложно признаться даже самому себе.

— Да. Очень.

И возможно, Оливеру только показалось, но домовуха грустно и понимающе кивнула. Хотя…конечно же, показалось.

Как понять, что ты переступил черту?

Летние дни тянулись долго. Каждый был похож на предыдущий. Мистер и миссис Вуд постоянно находились в клинике, ведь перед отпуском нужно было переделать много дел и по возможности разобраться со всеми своими пациентами…и документами. Оливер вёл себя по-прежнему, искренне улыбался родителям, запрятав всё ещё не прошедшую тоску куда поглубже, и летал, если погода позволяла.

Прошло не больше недели, а Оливеру казалось, что все три месяца. То, что эта странная тоска так и не прошла даже после её осознания, не могло его не настораживать. В самом деле, он порой скучал по другим своим друзьям и приятелям, но не настолько же!

Конечно, они не были его лучшими друзьями — это звание по праву и в единственном экземпляре принадлежало тому, о ком он всё не мог перестать думать. Да и все они, вместе взятые, даже в подметки Перси не сильно годились. Чего стоит только высказывание Брендона — соседского парня, а в Хогвартсе — пуффендуйца-ровесника, что, мол, зря Оливер слишком много внимания уделяет квиддичу? Как такое вообще можно было сказать? Перси бы никогда себе такого не позволил. Даже когда они ссорились. Впрочем… а когда они последний раз ссорились?

Кажется, на третьем курсе. Да, точно. Подумать только! Как давно это было — и как безвозвратно ушло то светлое время, без василисков и философских камней, без какого-то непонятного поведения Дамблдора и без Тёмных Сил, зачастивших в самое безопасное место магической Британии. Время, когда о Гарри Поттере все они знали лишь понаслышке.

Как бы там ни было, Перси всегда оставался его лучшим другом. Понимающий, верный, правильный. Он знал, какую ценность представляет для Оливера само слово «квиддич», и что игра для него — больше чем игра. Порой, конечно, он иронизировал по этому поводу, но без цели задеть, обидеть, или, упаси Мерлин — учить жизни. Пусть он сам был в квиддиче не более чем зрителем, такая целеустремленность не могла не вызывать у него уважения. А Оливер не мог не отвечать ему взаимностью.

Вот и теперь, начав думать о своих приятелях, Оливер незаметно для самого себя опять перешел на мысли о Перси. Никогда и ни по кому еще он не скучал так, как по нему. И это было более чем странно.

Даже занимаясь спортом — в частности, опять же, отжимаясь — он нет-нет да возвращался к мыслям о своём лучшем друге. Где он теперь? Чем занят? Хорошо ли себя чувствует?

Думает ли о нём?

От последней мысли Оливер даже упражнения делать перестал. И, поразмыслив пару секунд, не нашёл ничего лучше, как хорошенько треснуть себя по лбу. Пусть от этого он на время потерял счет упражнениям, зато эти дурацкие мысли перестали его атаковать.

На целых десять минут. А потом — принялись с новой силой.

Нет, по друзьям так не тоскуют — справедливо решил Оливер. Даже по самым лучшим. Но что всё это значит и что делать — не знал.

И если бы только дневными заботами всё ограничивалось! Ночью странные, вновь потерявшие чёткость сны не давали покоя. Всё было покрыто сизой дымкой, и в памяти не могло задержаться абсолютно ничего. Лишь запомнились уже знакомые синие глаза, светящиеся невероятным счастьем, и поцелуи, которыми он осыпал чьё-то лицо.

Спустя некоторое время, в Испании, ему стало легче. Перемена мест, новые впечатления и яркое солнце сделали своё дело. Взмывая на метле высоко в небо и ныряя глубоко в волны южного моря, он, казалось, совсем забыл о том, что терзало его так недавно. Веселость стала искренней, улыбки — более частыми, а тоску больше не было необходимости скрывать по причине её долгожданной пропажи. Оливер не знал, были ли у родителей какие-то подозрения на его счет раньше — что, конечно, вряд ли — но даже если бы и были, то уже давно улетучились, как не подтвердившиеся. Подобно морскому ветру, уносящему с собой всё ненужное, время и расстояние стерли всё непонятное и странное из его головы.

Разве что иногда — настолько редко, что почти ни разу — Оливер ночью доставал из глубокого внутреннего кармана несколько крохотных листков и увеличивал до своего истинного размера. Все они были исписаны аккуратным, ровным почерком и в конце каждого стояли знакомые инициалы «P.W.».

Оливеру не было нужды перечитывать письма — он помнил их чуть ли не наизусть. И он не мог толком объяснить себе, зачем взял их с собой так далеко. Лишь одно он знал наверняка: как бы хорошо ему здесь ни было, с ними всё становилось чуточку лучше. Просто держать их в своих руках и знать, что где-то, точнее, в Англии, а если ещё точнее — в Норе, есть тот, кто это написал, было вполне достаточно для счастья. Но — тихого, странного счастья, о котором и сказать никому нельзя.

Был, правда, и небольшой побочный эффект. Иногда ему до нетерпения хотелось вдруг всё и всех бросить, аппарировать — или лететь, что есть сил — прямиком в Англию, в Нору, на крайний случай — в соседнюю магловскую деревню, и, невзирая на все препятствия, отыскать там автора этих строк и крепко-крепко обнять. Что ж, возможно, не всё ещё выветрилось морским соленым ветром.

Впрочем, он также знал: все побочные эффекты пропадут, если написать ответ. Что он и сделает.

Не сможет не сделать.

Увы! Иногда понять, какой шаг — последний, можно только после падения.

Лишь однажды потом ему приснился странный сон. До этого он все прошлые ночи спал, как убитый.

Сон кардинально отличался от всех предыдущих. Он был странным уже хотя бы потому, что на этот раз сам Оливер был лишь свидетелем, сторонним наблюдателем, незримым и неслышимым, а не главным героем.

Ясно, как днем, он увидел пред собой египетские пирамиды. Группа людей, стоявших и разговаривавших чуть поодаль, договорились о чем-то и разбрелись в разные стороны. Один из них — высокий юноша — подошел к пирамиде, причем к той, на которую сразу обратил внимание Оливер. Оглянувшись, парень зашел внутрь. Там было темно, но — недолго.

— Люмос, — произнес знакомый голос. Свет озарил древние знаки на стенах и самого гостя, с восхищением осматривающего их. С удивлением Оливер узнал в нём Перси. А впрочем — что тут удивительного? Когда это Перси упускал возможность узнать что-то новое?

Не спеша продвигался молодой Уизли вглубь пирамиды, стараясь запечатлеть в памяти всё изображенное на стенах и иногда осторожно касаясь некоторых символов рукой. Иногда — подносил палочку поближе, стараясь разглядеть получше и — кто знает — может, и разгадать. Вот, еще дальше, он заметил несколько иероглифов, обведенных овальной рамкой — так, говорят, обозначали имена правителей…

Как вдруг раздался грохот, и резко потемнело, хоть и не до конца. Перси развернулся, и его взгляду предстала…закрытая дверь.

С той стороны раздался весёлый смех:
— Шалость удалась!
— Ещё как удалась!
— Пусть посидит, подумает! Это же его любимое занятие, как-никак.
— Заодно будет знать, как мешать нам!

В два шага преодолев расстояния до выхода, Перси коснулся камня, закрывающего выход, и тут же отдернул покрасневшую руку. Направил палочку на камень другой рукой — и, едва сдержав вскрик, уронил её. С той стороны вновь раздался смех — пусть приглушенный, но всё равно бьющий по ушам своей искренней радостью.

Никогда еще Оливеру не хотелось открутить близнецам головы, как теперь. А сейчас ему оставалось только наблюдать за всем со стороны, крепко сжимая кулаки, не в силах вмешаться.

— Агуаменти, — тихо произносит Перси, направив палочку на левую руку. Затем повторяет то же самое с правой. Покраснение тут же спадает.

К счастью, шутники не ставили своей целью нанести серьезные повреждения — только отпугнуть. Это ведь безобидная шалость, так?

Судя по удаляющимся звукам снаружи, близнецы вдоволь насмеялись и ушли.

Перси оглядывается по сторонам, но не за что уцепиться глазу, не видно другого выхода. Дыхание его становится прерывистым, и рука сама тянется ослабить воротник. Он проходит дальше, всё больше и больше вглубь гробницы, но шаги его становятся всё менее уверенными и всё больше опирается он на стену. Наконец он, слегка пошатнувшись, останавливается. Тяжело дыша, опускает голову и прислоняется к стене, упираясь руками в колени.

Никогда еще прежде Оливер не испытывал так явно боль во сне. Тем более — чужую. Тем более — когда ничем нельзя помочь. И от бессилия было ещё больнее.

Перси, постояв так какое-то время, кладет руку на пульс. Дыхание его постепенно выравнивается.

Сердце Оливера сжимается так, что, кажется, никогда не разожмется.
— Ну уж нет, — вдруг слышит он. — Такой радости я им не доставлю.

Перси сжимает кулаки и поднимает голову. В глазах его — непоколебимая решимость.
«Узнаю тебя, Перси Уизли» — думает Оливер.

Гордость смешивается в нём с постепенно нарастающим гневом. Хочется тут же оказаться в Норе, разобрать её до основания, или вовсе разрушить — Бомбардой или даже руками. Всё, всё, кроме личных вещей того, кто сейчас перед ним, всё до основания, потому что так нельзя, так нельзя, так нельзя!..

Мысли стучат в висках и заполняют собой всё сознание Оливера во сне.

«За что тебе это, Перси?»

— Надо выбираться, — размышляет тем временем вслух Перси. — Времени у меня немного. Иначе…я останусь здесь.

«Что бы я не сделал, чтобы защитить тебя?! От любого заклинания, от слизеринцев, от всего и всех…даже от семьи. От своей семьи, если б понадобилось. Но ты там, а я здесь, и ты один, и тебе плохо, а мне от этого больнее, чем от пяти переломов одновременно…»

Перси проводит рукой по иероглифам, переходя от одной стены к другой. Одни знаки пропускает сразу, на других задерживается, пытаясь разобрать, и некоторые — судя по всему, разбирает.
Останавливается. Хмурится. Капли пота от напряжения выступают на виске.
— Я обязан найти выход, — шепчет он. — Так просто я не сдамся. Работай, мозг, работай!

«Ты справишься, я знаю. Ты — самый умный, самый стойкий человек, с которым я знаком — разве может быть иначе?»

Оливер и сам не знает, вслух или про себя говорит он всё это. В любом случае, никто его не слышит.

…Знак за знаком, шаг за шагом. Вспышка озарения расцветает на лице Перси.
— А что, если попробовать?..

«Мне плевать, что про тебя могут говорить. И всегда было плевать. Я знаю тебя, ты знаешь меня — со всеми недостатками и заскоками, и всегда так было. И мне не нужен никто другой»

…Перси неожиданно ускоряется. Оказавшись на перепутье, он пару секунд колеблется и выбирает правый коридор.

«Ненавижу всё это, ненавижу! Если бы я мог… Вот ты — казалось бы, только руку протяни, но нет, я не могу ничего сделать. И голос мой ты тоже не услышишь. Обнять бы тебя, прижать к себе, чтобы больше никакая сволочь не могла тебе навредить — если только через мой труп!»

…Путь дальше оказывается затрудненным. Сведений, по крайней мере, ясных, о том, куда идти дальше, нет. Перси слегка растерян, но не разрешает себе падать духом.

— Если сдамся, лучше не станет, — говорит он сам себе. — Более того, я больше не увижу…
И замолкает, подобно человеку, чуть не разболтавшему государственную тайну.

Оливер лишь крепче сжимает кулаки.

«Всё, что у меня есть — твоё, Перси. Всё, что у меня когда-либо будет — тоже, если потребуется. Ничего не пожалею, ни секунды не буду раздумывать!..»

…Пройдя еще несколько шагов, Перси замечает слегка выпирающий из стены камень. Осторожно кладет на него руку, и яркий свет врывается в прежде полутемный коридор…

«Потому что ради того, кого любишь, ничего не жалко»

И Оливер просыпается.

Он не знает, правда или нет увиденное, но сердце колотится по-настоящему, и кулаки явно были сжаты сильнее сильного, и дыхание прерывистое не во сне, а наяву.

Где-то мерно тикают часы. Оливер поворачивает голову направо. За окном видна розовая полоса разгорающейся зари.

И приходит понимание: все слова, что были сказаны им во сне — тоже правда.
Правая рука сама собой ложится на грудь, где уже медленнее, но с большой силой бьется сердце.

«Я люблю его»

Но легче от этого осознания не становится.

Примечания:
* От англ. Tickle – щекотка
** Тем не менее, Перси прав (см. пятую книгу, где секретарь судебного процесса назван именно как Перси Игнатиус Уизли)

Часть 6. Лето 1993-го года: после

Раз ничего уже исправить нельзя, придется жить с этим.

Любовь — это слово всё объясняло. И тоску, и потребность быть рядом, и желание защитить, и восхищение, и принятие со всеми недостатками — хотя, скорее, особенностями — и многое другое. Теперь, когда три простых слова всё поставили на свои места, Оливер чувствовал себя свободнее, так как на многие вопросы нашелся ответ.

Но также он прекрасно понимал: никто не должен не то что знать, а даже догадываться о том, какие именно чувства он испытывает по отношению к своему лучшему другу. Их нужно немедленно запрятать как можно дальше. Так будет лучше для всех, в первую очередь, для него самого.

Нет нужды пояснять, насколько эти чувства неправильны. Влюбленность в человека своего пола для магов, во многом сохранивших древние обычаи — нечто странное и почти немыслимое. И в этом был свой резон. Всем по-настоящему древним родам хорошо известно — магия, не переданная наследникам с кровью, грозится сжечь человека изнутри до срока. Не дураки всё же были древние, осуждавшие бессемейных людей. Магия, что течёт в жилах избранных (проклятых?), может исцелить и спасти от многих бед, но и убить она может легко. Она как обоюдоострый меч, яд и лекарство одновременно.

К тому же… Слыхано ли это — вот так, ни с того, ни с сего, влюбляться в лучших друзей? Это противоречит самой идее дружбы, в конце концов! Нет, конечно, в расчет не берутся те пары, которые, прежде чем упасть друг другу в объятия, какое-то время общались и встречались просто как хорошие товарищи. Тут пример был перед глазами, а именно — его собственные родители. Что ж, год, два такого общения еще вполне объяснимо. Но не без малого семь лет!

Память Оливера не могла подбросить ему ни одной знакомой пары, что дружили бы с самого детства, а потом, что называется, «додружились» до брачных клятв. Учились вместе — да, были знакомы с детства — да, родители были друзьями — да, но всё это не то. А те, кто были вместе с самого детства, обычно прикипали друг к другу, становились роднее родных. Но в родных разве влюбляются?

Нормальные люди — нет.

Но Оливер и тут отличился. Он довольно редко нарушал правила, но здесь оторвался, что называется, по полной. Всей своей неправильной душой и неправильным сердцем привязался он к лучшему другу.

Дружбу с Перси, проверенную годами, он ценил слишком высоко, чтобы так запросто её потерять. Тем более что Перси — не единственный, кого он может потерять. Или опозорить.

За несколько дней до наступления осени семья Вуд благополучно вернулась домой. Отдохнувшие, загоревшие, счастливые, и абсолютно беззаботные, пусть и на время. И одной Магии известно, как старался Оливер, чтобы скрыть то, как сильно всё переменилось в нём за это время. Не обмануть — счастье его тоже было искренним, а именно скрыть, запрятать поглубже. Так, чтобы даже Тикли не заметила. Лишний отрешенный или грустный взгляд вдаль, несвойственная ему лишняя задумчивость или что-нибудь в этом духе легко вызовет беспокойство родителей. Они будут пытаться разузнать, не будут находить себе места — с тринадцати лет они особенно сильно интересовались, нет ли у сына кого на примете, а тут тем более заинтересуются. Пусть они оба — особенно отец — всегда оборачивали подобные вопросы в шутку, а Оливер отшучивался в ответ, что-то настораживало в подобной заинтересованности, за которой — если только Оливеру не показалось — скрывалось серьезное беспокойство.

Как-то мать обмолвилась о некой фамильной особенности, но что это за особенность и как она связана с наличием или отсутствием у Оливера девушки, никто из семьи не объяснил. Единственное, что удалось узнать — нужно дождаться восемнадцатилетия (почему-то) для более подробной информации, если всё как-то не выяснится само к этому времени.

Оливер своих родителей любил и уважал, и сердце его сжималось от того, что ему приходится быть не до конца искренним перед ними. Гриффиндорцу до мозга костей, ему было нелегко. Но так будет лучше для всех. Ведь если правда выйдет наружу… Это станет для них ударом. Такого они не заслужили.

Ночью, когда Оливер скорее почувствовал нежели вычислил логически, что родители уже спят, он, подчиняясь порыву, осторожно выбрался из постели и как можно тише вышел из комнаты.

Этой ночью он не мог уснуть — слишком многое нужно было обдумать. Скоро вновь возвращаться в Хогвартс, теперь уже — в заключительный раз, и нужно определиться, как вести себя и что вообще делать в сложившейся…ситуации.

Обычно, когда ему нужно было что-нибудь обдумать, он забирался на крышу дома или на одно из деревьев в саду. Но сейчас — особенный случай. И Оливер направился в гостиную.

— Люмос, — шепотом произнес парень. В тот же миг на одной из стен сравнительно небольшой, но уютной комнаты под светом, исходящим из палочки, становятся видны множество ветвей, гибких и не очень, с листьями и цветами разной формы.

То был гобелен рода.

В соответствии с фамилией, гобелен представлял собой раскидистое дерево в перевернутом виде. На белом фоне стены ветки благородного черного цвета смотрелись особенно ярко. Они занимали собой всю стену — и это еще в доме хранился не полный вариант родословной — изгибались и уходили вниз или вбок, а листья с цветами украшали их и придавали жизненный вид и ощущение вечного лета. Среди листьев черными аккуратными буквами были прописаны имена членов рода, а женские имена также обозначались цветком поблизости.

Если коснуться гобелена рукой, листья приходили в движение, будто на ветру — только что не шелестели. В самом верху гобелена листья были все сплошь тёмно-зеленого цвета — как только кто-нибудь из рода умирал, листья, окружающие его имя, сначала чернели в знак скорби, а затем становились тёмно-зелеными. Цветы тоже сначала чернели, а потом приобретали золотистый оттенок. Никогда еще ни листья, ни цветы, ни тем более целые ветки не чернели и не опадали, исчезая со стены. Даже после смерти семья, судя по гобелену, помнила и ценила всех.

Ценила всех… Пожалуй, это было главным негласным правилом рода Вуд. Вуды всегда держались особняком, заботились о сохранении своих традиций, хоть и не погружались в архаизм и в большинстве своем во время многих внутримагических конфликтов сохраняли нейтралитет.

Оливер провел рукой по одной из высоких веток. Листья пришли в движение, и лепестки сине-золотистого цветка затрепетали тоже. Под ними, как он знал — имя его двоюродной прабабки. Черно-красная тонкая ветвь вела от неё к другому имени, написанному серыми буквами и окруженному листьями другой формы и с прожилками.

Так на гобелене обозначались маглы.

На другой ветке черно-красная тонкая ветвь соединяла одно мужское имя, принадлежащее роду, с женским, где буквы были цвета охры. Это означало принадлежность к маглорожденным.

Чуть в стороне почти целая ветвь — два брата и правее — их двоюродная сестра — были отмечены слегка поникшими темно-зелеными листьями и начинающим терять лепестки золотистым цветком. Оступившиеся, увлекшиеся Темными искусствами, погубившие других и себя, они, несмотря ни на что, продолжали оставаться частью семьи. Пусть та война, унесшая много жизней маглов и магов, и отгремела давным-давно. Гобелен объединял всех Вудов, даже тех, кто находился по разные стороны фронта.

Среди ветвистых семейных узоров нет-нет да встречались одинокие, короткие ветки рано умерших — в том числе и на двух кровопролитных войнах этого века — или же по другим причинам не обзаведшиеся семьей. Как минимум одна такая тонкая ветвь на поколение. Смотреть на них было всегда немного грустно.

Гобелен был особой гордостью семьи — в частности, деда Оливера. Пусть считающие себя чистокровнейшими и благороднейшими воротят нос от таких, как они — не считающих позором общение и даже брак с «недостойными». Когда-то от них воротили нос Гонты — и где они теперь? Зато их род будет жить долго и достойно, и братьям не придется жениться на сестрах для его сохранения. Это семейное древо было — и будет — главным доказательством того, что Вуды не изменяют своим принципам. Семья остается семьей.

Во-первых, на нем не было отмечено ни одного сквиба. Во-вторых, гобелен был чист, без следов повреждений, каких-либо разрывов или прожженных участков. А дерево не обманешь, и не заставишь магией показать то, чего нет или скрыть то, что есть. И в назначенные одной судьбой дни будут темнеть листья и цветы, появляться новые ветви — чёрные или чёрно-красные, высвечиваться имена разных цветов, и новые ветви будут обрастать светло-зелеными листьями. Впрочем, тем, кто живет честно, нечего скрывать.

Без труда Оливер нашел себя среди светло-зеленых листьев в нижней части гобелена, где места по-прежнему было достаточно еще на три поколения. Рядом с его именем — две короткие черные веточки без листьев.

Его нерожденные братья.

Да, его семья принимала всех, кто хотел быть её частью и не отказывалась ни от кого и уж тем более не забывала. Но его ли это случай?

Оливер обвел взглядом гобелен еще раз — и решение пришло. Ответственность за семью, благодарность, любовь к тем, кто заботился о нём в детстве, натолкнули на нужную, единственно правильную мысль.

«Я не подведу вас и не опозорю. Лучше сгореть изнутри! Но отдалиться от Перси я тоже не смогу. Остается только молчать. Будет сложно — но когда я боялся сложностей?»

Впрочем, возможно, всё не так уж плохо, вдруг подумал парень. Сам ведь знает — по опыту других — как быстротечна подростковая влюбленность. Всё пройдет, обязательно пройдет, и от так называемой «любви» и следа не останется. Будет только крепкая дружба и уважение, как и раньше. Как и должно быть.

Нужно только подождать месяц, от силы — три, в крайнем случае, до зимних каникул. Перетерпеть, не выдать себя ни словом, ни жестом, ни даже слишком долгим взглядом.

А значит, остаётся просто жить дальше. Заниматься привычными делами, тренироваться с командой до победы, готовиться к выпускным экзаменам, и конечно, улыбаться, как ни в чём не бывало.

Всё пройдет, пройдёт и это, не так ли?

Просто быть рядом уже достаточно для меня. Мы вместе, и это главное.

Когда в положенный день семья Вудов оказалась в седьмой раз на платформе 9 ¾, Оливер думал, что ему будет трудно увидеть Перси снова. Голос может дрогнуть, голова — затуманиться, и всё пойдет прахом.

Но земля не ушла из-под ног, в горле не пересохло и ноги не стали ватными, когда стоявший чуть поодаль от своей семьи Перси развернулся и направился ему навстречу.

Ничего такого не произошло и тогда, когда Перси, слегка улыбнувшись, протянул руку в знак приветствия. И тогда, когда Оливер, не раздумывая, ответил ему тем же.

Они встретились так, будто расстались вчера. Всё было легко и просто. И на душе у Оливера стало так же легко и тепло, как после хорошего полёта.

На душе у него было правильно.

Когда Перси рядом, всё всегда становилось правильным. Видимо, такова особенность его магии — одним своим присутствием всё приводить в порядок. Пусть не во всём мире, и даже не в стране, но в душе одного человека по имени Оливер точно.

Помахав рукой своим родителям, они вместе садятся в вагон для старост — и, по умолчанию, в одно купе.

…Их общая надежда на спокойный год разбивается вдребезги, когда поезд внезапно останавливается и вокруг резко становится темно и холодно.

Длинные тени скользят вдоль окон поезда. Перси и Оливер — особенно первый — слишком хорошо учились, чтобы не знать, что происходит.

— Дементоры, — шепотом произносит Перси. В темноте его, скорее всего, побледневшее лицо кажется совсем белым.

Но одно дело знать, а другое — осознать происходящее. Осознать, что эти твари так близко, а сделать ничего нельзя. Они просто-напросто не смогут справиться с дементором, если он появится у них в купе. Их не учили бороться с ними — это и не каждый взрослый маг сможет. Кто же знал?..

И теперь пути назад нет.

«Наверное, именно так чувствуют себя авроры, бросающиеся в безнадежный бой», — думает Оливер.

Он переводит взгляд на Перси, который, в свою очередь, тоже смотрит ему в глаза. Страх и оцепенение сменяется решимостью у обоих.

«Но они всё равно сражаются до последнего. Потому что у них есть ради чего бороться. Как бы банально это ни звучало.»

И Оливер находит в себе силы усмехнуться.

Остается только ждать и надеяться. В том числе и на то, что дементоры не тронут дорогих им обоим людей. И вопреки всему — не опускать головы и не падать духом.

Дементор в коридоре и приближается к их купе. Они не могут — да и не захотели бы — этого видеть, но ясно чувствуют. Как и то, что после нескольких секунд, показавшихся годами, он проходит мимо, даже не останавливаясь.

Еще несколько секунд — и из окна становится видна яркая вспышка света, должно быть, из другого вагона. Кто-то всё же смог применить нужное заклинание. Тени уносятся прочь. Становится чуть светлей, но поезд всё ещё стоит на месте.

Вдруг из коридора вновь слышится шорох. Дверь купе медленно открывается. Оливер вновь становится напряжен и неосознанно подается вперед, прикрывая собой Перси, сидящего ближе к окну…

— Ребят, вы живы там? — в дверном проеме стоит белый как мел староста Слизерина. Один из немногих слизеринцев, относящихся к категории «нормальных людей» по классификации Оливера.

— Всё в порядке, — с облегчением выдыхает Оливер, махнув рукой. Дальше в горле у него пересыхает.

— Да, всё хорошо. Спасибо, Рой, — тут же слышит он голос Перси, вновь спокойный и уверенный. — Иди к себе, а я проверю остальных. Всё-таки это моя обязанность.

Оливер уже давно не удивлялся тому, как быстро Перси может собраться в любой непредвиденной ситуации — и внутренне, и тем более внешне. Ни у кого не должно даже мысли возникать, будто старосту может что-то испугать. Пусть даже бояться за себя и родных — самая естественная в мире вещь.

Рой неуверенно посмотрел на невозмутимого Перси, как будто хотел что-то спросить, но, по всей видимости, не решился. Выглянул в коридор, огляделся и только потом ушел.

— Я тоже пойду, — произносит Оливер, не глядя на Перси. Ему и не нужно видеть его лицо, чтобы знать, как удивлен тот услышанным. — Команду нужно проверить.

Перси, собираясь что-то возразить, резко вскидывает вверх правую руку. Оливер тут же оборачивается, так как чувствует, будто его левая рука вдруг пришла в движение независимо от него самого.

Миг — и слова замирают у обоих в горле. Несколько долгих секунд они ошарашено смотрели на свои руки — правую и левую соответственно — крепко сжимающие друг друга.

Всё это время они, оказывается, держались за руки и даже не почувствовали этого.
Нервный смешок Перси разряжает тишину, так неловко повисшую в купе. Оливер не сразу, но присоединяется к нему. Нервозность постепенно покидает их голоса, смех вскоре становится искренним, и обстановка окончательно перестает быть тревожной.

— Что ж, вместе так вместе, — слегка усмехается Перси.

— А ты как думал? Не у одного тебя обязанности есть, — подмигивает ему Оливер.

Как ни в чем ни бывало. Перси — и тем более кому-либо ещё — совсем необязательно знать, что стойкое к нагрузкам сердце квиддичиста только что пропустило как минимум два удара.

«Говорят, в минуту опасности люди неосознанно хватаются за самое ценное, — непрошенная мысль появляется в его голове. — Кто за голову, кто за сердце…»

Казалось бы, руки они давно уже разжали, но и минутами позднее, вместе проходя по вагонам и заглядывая почти в каждое купе — чтобы убедиться, что никто не пострадал — Оливер всё еще чувствовал тепло другой ладони в своей.

И вопреки всему, на душе тоже становилось теплее. Вот только знать о причине подъема духа кому-либо совсем необязательно.

@темы: Про любовь, Дорога без возврата, ГП и все-все-все, Мои фанфики

---

Дорога без возврата (фанфик, слэш, в работе, пост второй)

В предыдущих сериях:
Части 1-2

Название: Дорога без возврата
Автор: ~Bluebell~
Категория: слэш с элементами гета
Персонажи: Оливер Вуд/Перси Уизли, а также семья Вуд, близнецы Уизли, Маркус Флинт, ОМП, ОЖП
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, ангст, hurt/comfort, мистика
Размер: миди (макси?)
Размещение: только с разрешения автора
Краткое содержание: Рассказ о взрослении, об ответственности, силе духа и принятии непростых решений. О дружбе таких разных и похожих одновременно людей. О любви, рождающейся из дружбы, любви невысказанной, но счастливой. И совсем немного – о магии.

Часть 3. V курс

А может, это было как-то связано с поступлением в Хогвартс Гарри Поттера?

В пятый раз они вновь встретились на платформе 9 ¾.

— Я могу тебя поздравить? — кивнул Оливер в сторону значка на груди друга.

— В принципе, да, — не без гордости расправил тот плечи. — Как и я тебя — хоть это и было ожидаемо.

— Скажешь тоже, — усмехнулся Оливер. — В команде выбор большой был.

— Это ты так думаешь. А я не знаю других кандидатов в капитаны. Кто, кроме тебя, сможешь повести — потащить, если потребуется — команду к победе?

— Вот как? — улыбнулся Оливер. — Может, мы еще и победим в этом году? И Кубок школы возьмем?

— Всё может быть, — слегка улыбнулся Перси. Затем оглянулся назад. Оливер проследил за его взглядом и увидел, как на перрон из стены вылетел удивленно-напуганный мальчик в очках и с огромной тележкой.

— Опять маглорожденный? — понимающе кивнул Оливер.

— Да. Мама каждый год их так собирает. Чуть ли не кричит на весь вокзал: «Дети, не забудьте: нам нужна платформа 9 ¾!» Так они нас и находят.

— Молодец она у тебя.

— Ещё бы, — с теплотой отозвался Перси. — Кстати, как твои родители?

— Передавали тебе привет. А так… Послезавтра уедут в Германию. Считай, у них очередной медовый месяц. После того, что случилось летом, — кажущаяся улыбка сменилась серьезностью, — им это необходимо.

В середине августа Ричард Вуд впервые за много лет внезапно попал в больницу в роли пациента. Подозрение на проклятия не подтвердилось — это оказался «всего лишь» инфаркт. Но разве родным от этого легче? Скорее наоборот, в худшем случае — смертельном случае — даже обвинить некого. Магическая медицина только кажется маглорожденным всесильной, острые состояния поддаются ей с трудом*.

Мир Оливера еще никогда не был таким хрупким. Да, отец выжил и оправился, скоро снова сможет оперировать, и всё вернулось на круги своя. Но те страшные, бесконечно тянущиеся часы неизвестности, которые пятнадцатилетний парень провел один в пустом доме — мама дежурила у постели отца, а домовуха не в счёт — никогда не забудутся.

Каждый извлек из этого дня свой урок. Супруги Вуд взяли внеочередной отпуск, чтобы провести как можно больше времени только вдвоём. Конечно, по опыту работы они оба знали, как коротка бывает жизнь, но чужой пример — это чужой пример, да и ответственность за пациентов не отпускала. А Оливер передумал за это время столько всего, что, казалось, повзрослел года на два минимум, хотя и раньше не был легкомысленным. Вопреки расхожему мнению, не у всех квиддичистов «ветер в голове».

— …Пойдем в вагон, — услышал Оливер, выныривая из воспоминаний. И только тут ощутил руку друга на своем плече.

Перси был одним из немногих, кому Оливер сообщил о своей ситуации. И единственным, кто приехал. Через два дня, когда опасность уже миновала, но отца еще не выписали, он внезапно появился на пороге дома Вудов.

— Привет, — смущенно начал он. — Я тут подумал… У моего деда когда-то было то же самое, и он потом принимал вот это, магловское, — только тогда Оливер заметил бумажный и не очень новый пакет в его левой руке, — чтобы осложнений не было. Если только у него проблем с почками нет**…нет ведь?

Оливер, не находя слов, просто покачал головой. А затем жестом пригласил друга в дом.
— А твои…разве не против? — спросил он, когда дар речи вернулся.

— Не заметят, — махнул Перси рукой. — Близнецы опять что-то начудили, Чарли вчера приехал и уже поругался с родителями, так что им есть чем заняться. Если всё же заметят, то скажу правду. Не знаю, как отец, а мама поверит. Большего и не надо.

— Спасибо, — искренне произнес Оливер.
— Не за что, — так же ответил ему Перси.

— …Пошли, действительно. А то придется на метле лететь, — Оливер положил руку на плечо Перси в ответ. И снова улыбнулся — на этот раз точно по-настоящему.

…

–Нет, ты представляешь, — воскликнул Оливер, — Поттер будет играть за нас! Тот самый!

— Представляю, — вздохнул Перси, откладывая книгу в сторону.

— Это такой шанс… Просто слов нет! — распалялся капитан.

— Спорить не буду. Скажи, — задумчиво произнес староста, — а тебя самого в этой ситуации ничего не смущает?

— Например? — нахмурился Оливер.

— Хотя бы то, что ловца назначил не ты. Если я всё правильно понял, Макгонагалл просто показала тебе его и сказала: «Вуд, вот это — ваш новый ловец». И всё. Так ведь?

Оливер кивнул, пристально глядя на друга, и ожидая, что он скажет дальше.
— То есть, ты даже не видел, как он летает. А ведь он воспитывался у маглов, так что…

— Умеешь ты осадить, — усмехнулся Оливер.

— Извини, — опустил глаза Перси. — Я, наверное, зря…

— Почему же, — вздохнул капитан. — Всё по делу. Я и сам осознаю постепенно, какую…проблему, скажем так, мне подложила наш декан. Его придется тренировать отдельно какое-то время, всему его учить. А у меня опыта в этом — низзл наплакал. Тем более таких тренировать… Не зря мы с тобой тогда его за маглорожденного приняли — он какой-то зашуганный.

— Тем не менее, правила уже нарушает, — с усмешкой заметил Перси.

— Ничего, в небе ему никто послаблений делать не будет. Посмотрим, чего он стоит сам по себе. А ты, как я понимаю, скептически относишься к нему?

— Станешь тут по-другому относиться! Рон с Джинни постоянно требовали одну и ту же сказку, «про мальчика-который-выжил». Чуть ли не поклонялись ему всё детство. Но это дети, а когда похожим образом ведут себя взрослые…

— Вот как? — усмехнулся Оливер. — Смело. Хотя я с тобой соглашусь. У нас в семье из самого Гарри культа не делали. Ведь нормального расследования так и не провели. Как говорит мой дядя-аврор: «Дело ясное, что дело темное».

— Тогда чему ты радовался?

— Влиянию, — с воодушевлением ответил квиддичист. — Имя идет впереди него. Им можно так вдохновить всех, что они без метел летать будут. Они не посмеют не выложиться по полной во время игры. Поверь, я им это обеспечу. Мы должны наконец преодолеть это проклятие Гриффиндора! И знаешь что? Первая наша игра — со Слизерином, а в нашей команде победитель Того-кого-нельзя…ну ты понял. Мне кажется, это знак.

— Мыслишь стратегически, — приподнял бровь Перси. — Знаешь, у маглов ты мог бы командовать армией.

— Спасибо, — рассмеялся Оливер, — но мне и на моём месте хорошо.

…

— Ты что так долго? — спросил Оливер у Перси, выходящего из кабинета Зельеварения. — Почему он задержал тебя вообще?

— Доклад мой разбирал, — ответил тот.

— И как?

— Никогда не угадаешь, — вздохнул Перси, — что сказал мне Снейп.

— Попробовать можно, — нахмурился Вуд. — На тебе лица нет, так что вряд ли что-то хорошее. Назначил отработку?

— Нет.

— Назвал «позором для науки»?

— Он так с третьего курса не говорит, — усмехнулся Перси. — С тех пор, как поступили близнецы.

— Ну да, есть с кем сравнить. Придрался к почерку?

— Нет.

— У работы чуть загнут край?

— Нет.

— Источники литературы устарели на один день?

— Нет, — сдерживая улыбку, продолжал качать головой Перси.

— Даже не знаю… «Вы такой же рыжий, как ваши родители»?

— Я же сказал, не отгадаешь, — Перси уже еле сдерживал смех.

Парни тем временем подошли к окну.
— Он назвал меня «перспективным», — продолжил он уже серьезно. — И предложил писать научную работу.

— Что?

— Под его руководством.

— Мерлин… — пораженно выдохнул Оливер. — Надо не забыть перед тренировкой зайти к Хагриду и спросить, не сдох ли в Запретном Лесу какой-нибудь мамонт. Или что-нибудь в этом духе.

— Я серьезно.

— Я тоже! Мир сходит с ума. Что дальше — Дамблдор в мантии не вырвиглазной расцветки? Ну ладно, шучу. А тема работы какая, кстати?

— Про котлы, если вкратце.

— Ну, это может быть даже интересно. Сам-то что думаешь?

— Не знаю. С одной стороны, Снейп наверняка будет придираться к каждой букве. А с другой, научная деятельность — дополнительные баллы при поступлении на работу. Соглашусь, скорее всего.

— Почему так сомневаешься? Разве не этого хотел? Чтобы все преподаватели, в том числе и Снейп, оценили по достоинству, не придираясь?

— Хотел. И поставил своей целью. Но…это так странно, — вздохнул парень, — когда цель, оказывается, уже достигнута.

— Ставь себе новую. И двигайся к ней, — посоветовал Оливер то, что сам, наверное, хотел бы услышать.

— Она уже есть, — в глазах Перси блеснули какие-то огоньки. — И я иду к ней с детства. Как и ты, кстати.

— Тогда не забудь сказать мне то же самое, что я сейчас — тебе, если мы выиграем, — улыбнулся Оливер.

— Не «если», а «когда», — поправил его Перси.

Рядом послышались шаги. Оливер обернулся и увидел свою знакомую Эми Коллинз.
— Привет, — улыбнулась она ему, почему-то слегка накручивая тёмный локон на палец.

— Привет, — кивнул он ей в ответ. — Как жизнь?

— Всё хорошо. Слушай, а правда, что вы уже на следующей неделе играете, — тут она понизила голос, — с новым ловцом? Поттером?

— Именно.

— Желаю удачи тогда. Всё остальное для победы у вас уже есть, — снова улыбнулась Эми. Затем на миг отвела глаза в сторону — и обратно.

Добавила еще:
— Мы будем болеть за вас, — и показала жест «V», знак победы.

Видно, хотела сказать что-то еще, но передумала, и, попрощавшись, быстро ушла.

Оливер проводил её взглядом и повернулся обратно к Перси. Тот как-то «знающе» смотрел вдаль.

— Что? — Оливеру это не понравилось. — Ты что хочешь сказать, не понимаю?

— Ничего, — спокойно ответил тот. — Абсолютно. Скажи, а часто она так?

— Когда нужно помочь с Рунами, — усмехнулся Оливер. — Больше ни за чем, я уверен.

Возможно, Оливеру это только показалось, но Перси, наверное, подавил в этот момент усмешку.

— В любом случае, чем больше у нас болельщиков, тем лучше, — подытожил Вуд. Друг согласно кивнул. Затем он, подумав о чем-то, вдруг помрачнел:
— Мне нужно будет поставить эксперимент. Как раз в тот день, когда вы играете.

— Зелья важнее, — покачал головой Оливер. — Я пойму, если ты не сможешь.

— Спасибо, — кивнул Перси. — И всё же… Нет, я побегу ставить его сразу после занятий. Возможно, опоздаю на игру — но я приду. Обязательно.

Оливер, сдерживая счастливую улыбку, не смог ничего ответить, кроме:
— Тогда у нас просто нет другого выбора — только победа!

…

Закончились экзамены, Гриффиндор в кои-то веки взял Кубок школы — пусть и с подачи Дамблдора — и пятый год учебы подошёл к концу. Все, сдавшие СОВ, оставались в Хогвартсе, но праздник по поводу окончания пятого курса тем не менее носил гордое название «выпускной». Наверное, потому что большая часть школьной жизни, целых пять лет, оставалась позади. Впереди — два самых сложных года. Время определяться с профессией.

Оливер и Перси, впрочем, уже определились.

— Ну что, отличник зельеварения, — усмехнулся Оливер на выходе из класса, где им торжественно вручали результаты СОВ, — пошли отмечать?

— Пошли, капитан, — хлопнул друга по плечу Перси в ответ. — Только давай не торопиться особо.

Свиток пергамента в руке Перси отливал золотом на свету — знак того, что все СОВ сданы на «отлично». У Оливера же в руке был зажат посеребренный пергамент.

— Поверить не могу, что экзамены закончились, — выдохнул Перси.

— Не то слово, — кивнул Оливер. — Мне даже приснилось как-то, что Дамблдор отменил экзамены.

— Отменил бы он, как же!

Дамблдор мог говорить и объявлять что угодно, вплоть до отмены экзаменов. Но старшие курсы знали: всё это скорее для красного словца. По крайней мере, «запрет» не распространялся бы на тех, кому приходила пора сдавать СОВ и ЖАБА. Слово директора, конечно, закон, но есть и нормативы из Министерства.

— Сам не верю, что всё сдал, — признался Оливер. — Тем более так хорошо. Особенно ЗОТИ.

— Да уж, — согласился с ним Перси. — Вопросы там были не те, что мы разбирали на занятиях. Точнее, не только они. Пришлось всю библиотеку обшарить.

— И всю ночь перед экзаменом не спать.

— А у Квиррела уже не проконсультируешься…

Оба вздохнули. Не каждый день погибает учитель, какой бы он ни был. Плохой или хороший, а по вампирам и прочим тёмным тварям он всех здорово гонял.

— Слухи разные по школе ходят, — заметил Оливер, — и очень противоречивые. Не понятно, что всё же произошло там на самом деле.

— Рон так и не смог внятно объяснить, зачем они там оказались, — покачал головой Перси. — То ли не хочет рассказывать, то ли тут какая-то тайна.

— Странные дела.

— И что-то мне подсказывает, что это только начало, — глядя вдаль, заметил староста.

— Дай Магия, чтобы это «что-то» ошибалось, — серьезно ответил ему капитан. — Ладно, хватит о грустном. Пусть этим занимаются авроры, это их работа. А нам пора.

— …О, пришли! — крикнул пуффендуец Алан. — А мы уж хотели без вас начинать.

— Что? Без Гриффиндора?! — шутливо-грозно крикнул в ответ Оливер.

— Отрицательно вас характеризует, — осуждающе покачал головой Перси, сдерживая улыбку.

— Не казните, мы исправимся! — как бы сдаваясь, подняли вверх руки Алан и когтевранец Честер, стоявший рядом. Все рассмеялись.

Бал, по понятным причинам, для выпускников устраивать не стали. Но совсем лишать их праздника всё же не решились. И вот теперь, на свежем воздухе, во дворе замка были украшены деревья, играл зачарованный граммофон (усиленный Сонорусом, конечно) и на небольшой высоте от земли парил праздничный большой стол. Стулья, однако, стояли на земле, и на каждом было указано место — ученика или преподавателя, с фамилией, выписанной на спинке мерцающими буквами. Впрочем, меняться местами ученикам друг с другом ничто особенно не мешало, чем и воспользовались некоторые. Ради шутки кто-то попробовал проделать то же самое с преподавательскими местами, но не тут-то было.

— На самом деле мы все ждем наших деканов, — пояснил Честер, кивая на парящий стол.

— Это понятно, — пожал плечами Перси. — Можно было и не торопиться.

В самом замке было почти пусто. Младшекурсники уже уехали, сдавшие ТРИТОН были заняты подготовкой к своему, «более главному» выпускному, который предстоял только через три дня, так что они тоже на время разъехались. Стало быть, в этот теплый солнечный день начала лета замок принадлежал им. Им, теперь уже шестикурсникам.

Через несколько минут преподаватели и представитель Попечительского совета наконец появились. Стол плавно опустился, и празднование началось. Прозвучали торжественные речи, каждый из деканов поздравил учеников, особенно отметив своих подопечных. После этой части Снейп сразу откланялся, оставив вместо себя следить за учениками своего молодого ассистента, мистера Хьюитта, что ни для кого не стало неожиданностью, а скорее даже обрадовало — молодой специалист умел к себе расположить на занятиях.

Пир был в разгаре, и все уже основательно подкрепились разнообразными яствами, когда вдруг заиграла особая музыка. Колдовская, с насыщенным звучанием свирели, она будто приглашала на танец. Слизеринцы, а за ними и другие чистокровные переглянулись. Это и вправду было приглашение.

Оливер тоже сразу узнал эту мелодию и кивнул вопросительно глядящему на него Перси, как бы отвечая: «Да, это она», а затем потянул друга за собой. Тот сперва последовал, но быстро остановился, заметив двух девушек, оставшихся «за бортом» — маглорожденную Эшли и полукровку Пенни, обе были с Когтеврана. Оливер тоже остановился.

— Присоединяйтесь к нам, — пригласил их Перси.

— Не знаю, удобно ли, — смутилась Пенни, кивнув в сторону чинно вышагивающих по траве и становящихся в круг слизеринцев.

— Неудобно сломанной палочкой колдовать, — усмехнулся Оливер. — Вы ничем не хуже их.

— Вот именно, — согласился Перси. — Вы волшебницы, а значит, это у вас в крови. Не одни же вы здесь такие. В крайнем случае, просто повторяйте за нами. Идет?

Так они все вместе оказались в кругу, и встали аккурат рядом со слизеринцами — не то чтобы специально, но и менять что-то не стали, когда заметили на себе их недовольные взгляды свысока. Перси даже в ответ смерил их точно таким же взглядом — не всех, конечно, только самых недовольных.

Все взялись за руки, музыка зазвучала громче, стал нарастать темп, и с молчаливого согласия деканов танец начался. То был танец Жизни, древний обычай, знакомый многим магам и тщательно оберегаемый ими от посторонних. Его танцевали на многих праздниках и в разных вариациях. В паре ли, в кругу или в линии, основные ритмичные движения оставались неизменными: шаги вперед-назад, кружения по часовой стрелке, хлопки в такт, отбивка ритма ногами и главное — соприкосновения с соседом в такт сначала запястьями, затем ладонями, что символизировало передачу магической энергии.

Музыка убыстрялась, парни и девушки распалялись и отплясывали всё быстрее, не боясь, что закружится голова и отбивали ритм так, что в другом бы случае у них уже болели ноги. Свирель и другие инструменты звучали всё затейливее, что заставляло лишний раз залихватски выкрикивать что-нибудь или больше хлопать в такт.

Полукровки и маглорожденная сперва слегка растерялись, но постепенно влились, полностью отдавшись музыке. А отточенные движения гриффиндорцев Оливера и Перси, танцевавших, конечно, по отдельности, но близко друг к другу, и вовсе поставили на место всех недовольных.

Темп постепенно сменился. Танцующие перестраивались из одного круга в два — внешний и внутренний. Теперь можно было вызвать кого-нибудь на своеобразный поединок во внутреннем кругу, ударив локтем, там же выступить соло или уже во внешнем кругу закружить кого-нибудь в паре. Оливер решил не испытывать судьбу и на поединок никого не вызывать, особенно Флинта — он весь вечер подозрительно скалился. Хотя, может, у него просто улыбка такая? Кто их разберет, «священных». Так что Вуд показал пару движений в центре круга, вызвав даже у слизеринцев пару восхищенных возгласов, а затем продолжил отплясывать уже во внешнем кругу, более разобщенном и даже почти бесформенном, чтобы было где кружить.

Кровь его почти кипела, движения были полны энергии и даже страсти, и самому парню казалось, что по его венам и артериям течет жидкий огонь. Он кружил партнершу за партнершей, коротко оглядываясь по сторонам, и не сразу поймал себя на том, что ищет взглядом в толпе знакомые рыжие волосы. А заметив — подмигнул, и, будто с новой вспышкой, продолжил. Раз-два-три-четыре..!

Последний аккорд — и танец был завершен. Оливер вежливо поклонился девушке и только тут увидел Перси, восстанавливающего дыхание. Тем временем заиграла какая-то песня «Ведуний» — для Оливера они все были похожи — что вызвало одобрительный гул. Энергия прилила с новой силой, и все, в том числе и гриффиндорцы, пустились в пляс снова. Впрочем, танцем это могли назвать не все, старшее поколение наверняка обозвало бы это «дрыганием». Но кому какое дело?

Так прошло еще две песни. После этого темп явно снизился, и заиграла музыка поспокойнее. Мотив был явно магловский, и многие из слизеринцев демонстративно отошли в сторону. Гитарный перебор мелодично разносился по двору, и Оливер понял, что приближается так называемый медленный танец. Возможно, даже «белый». Участвовать в этом ему почему-то не захотелось, возможно, потому что кровь всё еще была горяча. Вместо этого он решил прогуляться до Черного озера и заодно, быть может, найти Перси, которого опять потерял из виду.

Энергия и какие-то непонятые чувства переполняли его настолько, что с ходьбы он быстро перешел на бег, а на подходе к озеру он и вовсе высоко подпрыгнул, ухватился за ветку, качнулся на ней пару раз и спрыгнул обратно. Только тут, с высоты, он заметил среди ветвей ярко-рыжее пятно. Подошел ближе к берегу и понял, что не ошибся — там, прислонившись к дереву, действительно стоял Перси и созерцал водную гладь. При ближайшем рассмотрении его лицо показалось неестественно белым.

— Всё нормально? — спросил Оливер у него. — Почему ушел?

— Всё хорошо, — искренне ответил ему друг. — То же самое могу и у тебя спросить. Ты-то почему не танцуешь?

— Не хочу, — честно ответил Оливер. — Нет, я умею, просто…

— Аналогично, — кивнул Перси. — Я почему-то еще и быстро устаю. Не хочу ударить в грязь лицом.

Впрочем, Оливер про себя заметил, что, чем дольше он стоит здесь, тем легче ему становится. Лёгкий ветер в ветвях или вода, обманчиво спокойная, была тому причиной, но огонь постепенно переставал жечь его изнутри. «Наверно, ему тоже полегчало», — подумал он, глядя на Перси, чье лицо стало приобретать естественный цвет.

Вслух же сказал:
— Как будто вчера поступили в Хогвартс. А теперь… Еще год — и совершеннолетие.

— Еще два года — и свобода, — кивнул Перси.

— Рвешься из дома? — Оливер поднял с земли плоский камушек и теперь задумчиво вертел его в руке.

— Осуждаешь? — спокойно взглянул Перси.

— А за что? — пожал плечами Оливер. — Я сам после школы хочу пожить отдельно. И это у меня еще нет пяти братьев, и с родителями нормальные отношения.

— Помню, как ты предлагал «махнуться родителями», — слегка улыбнулся Перси. — Ненадолго. Мои бы и не успели заметить, а твои бы порадовались, что сын на метле не летает.

— Было дело, — тоже улыбнулся Оливер. — Кстати, приезжай к нам летом, — продолжил он. — Я у тебя зимой был в гостях, так что опять твоя очередь.

— Не помешаю ли?

— Шутишь? Мои тебя обожают, — и пустил камень «блинчиком» по воде. — Смотри, эксперимент.

Перси заинтересованно взглянул сначала на друга, потом на камень.

Шлёп-шлёп-шлёп… Оливер сосредоточился, сфокусировал взгляд и немного выдвинул правую руку вперед. Камень остановился и завис над водой. Но слишком долго держать не получилось: повисев пару мгновений, он упал в воду с громким всплеском.

— И давно? — повернул он голову на голос. Объяснил:
— Как-то на тренировке случайно бладжер остановил. А намеренно повторить это не получалось. Только вчера смог, и то — перо поднять. Потому и рассказываю, раньше хвастать было нечем. А что, — ехидно взглянул, — спорим, не сможешь так?

— Попробовать стоит, — приподнял бровь Перси, и тоже подобрал камешек с земли.

Спустя несколько — неизвестно сколько именно — минут они, разгорячившись снова, проводили уже третий по счету «опыт» с беспалочковой магией. До заката было еще долго, и земля, нагретая за день, казалось, дышала жарой.
— Есть идея, — вдруг произнес Перси и подошел ближе к берегу.

Он что-то прошептал и резко взмахнул палочкой. Тут же с поверхности воды шумно поднялись множество…капель?

«Что он делает?» — мелькнуло в голове у Оливера. — «Неужели…»

И принялся тут же окружать место, где они находились, стеной из охлаждающего заклинания. Если его догадка верна, то без неё не обойтись.

Перси взмахнул палочкой еще раз, уже по-другому — и капли собрались в кучу. Произнес охлаждающее заклинание.

— Ну ты даешь! — заворожено выдохнул Оливер.

— Всего лишь природный процесс, — отозвался Перси, удерживая на весу получившееся облако. Довольно большое, однако.

— Да, но не летом! Подожди, там перекос, — и подошел поближе с палочкой наготове. Вдвоём они повели облако вперед, а когда Перси споткнулся, Оливер сумел не дать упасть ни другу, ни творению, и вдвоем они подняли рукотворное облако на нужную высоту.

— Готов? — почему-то шепотом спросил он.
— На счёт «три», — так же ответили ему.

Так от облака «откололся» кусок и тут же рассыпался на множество самых настоящих снежинок, которые медленно закружились в летнем воздухе. Оливер и Перси, не чувствуя холода и не дыша, любовались этим. Снежинки, не торопясь, опускались и тут же таяли, а через ветви было видно безоблачное, идеально синее небо.

«Лётная погода», — машинально отметил Оливер.

Где-то там, на другом конце мира, играла музыка. Кто-то танцевал — в паре или один; кто-то, возможно, поссорился — скорее всего, ненадолго; кто-то, может быть, грустил в одиночестве. А у них шёл снег.

Оливер перевел взгляд с облака на Перси, хотел ему что-то сказать, но слова тут же вылетели из головы.

Он знал это давно, но заметил по-настоящему впервые. Впервые увидел, как преображаются строгие, если не сказать: резкие, черты лица Перси, стоит тому улыбнуться. Сейчас же у него и вовсе было совершенно особое выражение лица, торжественно-светлое. Как будто он сейчас не здесь, а там, высоко, и знает что-то, недоступное простым магам. На него такого хотелось почему-то смотреть, и как можно дольше.

Подул легкий ветер, и Перси проследил взглядом за взметнувшимися снежинками, а затем протянул ладонь, чтобы их поймать.

«А глаза у него синие», — внезапно подумалось Оливеру. — «Синие…как небо».

Перси вдруг тряхнул головой и снял очки, чтобы протереть их от налипших снежинок. Точнее, уже от капелек воды. Оливер тоже тряхнул головой, и наваждение (или что это было?) тут же спало. Заодно пришла в голову еще одна идея.

Слегка охладив ладонь заклинанием, он принялся ловить снежинки, делая это как можно незаметнее для Перси, занятого откалыванием и дроблением нового куска от облака. Набрав нужное количество, он резко сжал кулак и бросил получившимся снежком ему в плечо. Тот рассыпался сразу, но Перси всё же почувствовал что-то и тут же обернулся:
— Так, значит? — грозно-шутливо воскликнул он. — Ну, держись теперь!..

Облако раскалывали на всё большее количество кусков и перекидывали их между собой, пока те не рассыплются, а когда оно подошло к концу, смеясь, просто кидали друг в друга пригоршнями белые, стремительно тающие крупинки, роняли друг друга в них и засовывали их за шиворот, как раньше. Как в детстве, которое с каждым днем уходит.

Где-то приближался вечер, где-то было лето — но здесь, у берега Чёрного озера время шло совсем по-другому. Такие минуты стоят дорого, и долго не забываются. В такие мгновения чувствуешь себя не просто живым — бессмертным.

Скоро действие заклинаний закончится, настанет вечер, придется возвращаться обратно, и на удивленный вопрос профессора Спраут: «Вуд, Уизли, вы что, купались в озере?» ответить — как всегда — правду и только правду:
— Что вы, мэм, разумеется, нет. Мы в снежки играли.

И посмотреть на реакцию.

Примечания:
*Авторский "головаканон", попытка объяснить, почему в том же роду Блэк так мало долгожителей при заявленном долголетии магов.
**За основу взяты препараты с действующим веществом каптоприлом.

Часть 4. VI курс

Можно ли назвать то, что происходило дальше, началом конца?

Оливеру никогда не снились сны. Нет, не совсем так. Ему, как и всем людям на Земле, по версии магловских, да и магических тоже, ученых, что-нибудь обязательно снилось каждую ночь. Другое дело, что он даже не успевал толком проснуться, как уже всё забывал — за редким, и оттого подтверждающим правило, исключением. Возможно, это было связано с тем, что запоминать было особенно нечего. Некие неясные, расплывчатые образы в приглушенных тонах, по-всякому взаимодействовавшие между собой, иногда отображающие прошедший день и складывавшиеся в захватывающие, но абсолютно бредовые истории — в них было слишком мало смысла, чтобы мозг хотел и мог их удержать.

Но на шестом курсе кое-что изменилось. Иногда, в основном по выходным, Оливер ловил себя на том, что ему снилось что-то понятное, а порой даже — понятно-приятное. Он помнил сон до самого вечера, а уж приятное чувство, вызванное им, оставалось на весь день.

Сны были разными. Ему мог привидеться полет вместе с таким правдоподобным и знакомым шумом ветра в ушах; могло присниться море, его скалистый берег и шумящие сосны; или незнакомый, но красивый европейский город; а может, и полянка в лесу, окруженная высокой травой и туманом. Одно лишь объединяло эти, казалось бы, разные сны — ощущение спокойного счастья и то, что Оливер явно был не один.

Кто-то, чьего лица он не видел, все время сна был рядом с ним. Возможно, именно его присутствие и обеспечивало такое запоминающееся ощущение счастья.

Возможно, эти сны были некой компенсацией за то, что творилось в тот год наяву. А творилось нечто страшное.

Что-то неприятное витало в воздухе. Поначалу на это никто не обращал внимания — после приезда из дома, окончания каникул и начала учебы все чувствуют себя немного не в своей тарелке. Да-да, и отличники с хорошистами тоже.

Чуть позже — новость о том, кто теперь будет вести ЗОТИ. Нет, предпосылки для волнения были и до этого, например, когда они покупали учебники, которые на поверку оказались обычной художественной литературой. Но надежда все же оставалась — быть может, основной упор будет на практику? Однако и этого не случилось. Что ж, самообразование так самообразование — решили шестикурсники, не поддавшиеся чарам знаменитого писателя (коих, однако, было немного — всего девять), и направились с «посольством» к Флитвику. Его уважали все факультеты, знали, что он был, мягко говоря, неплохим дуэлянтом — хотя почему «был»? Говорят, нет среди них бывших…

Их было девять. Трое с Гриффиндора — Оливер, Перси, Эми; и по двое с остальных факультетов — пуффендуйцы Алан и Кевин, когтевранцы Честер и Пенни (которая не очень любила свое «официозное» имя Пенелопа), и слизеринцы Рой и Элиза Гилморы, двоюродные брат и сестра, похожие друг на друга, как близнецы. Со всеми, кроме слизеринцев, Оливер был уже довольно дружен, а вскоре и они перестали быть исключением. Все они хотели обучиться Защите, главному для мага, потому что смутно чувствовали свою уязвимость перед лицом…еще неизвестно чего именно.

Оливер вытянул короткий прутик — и стал лидером группы. Вдевятером они пришли к Флитвику, и Оливер, используя всё своё красноречие, стал говорить от лица всех. О том, что они, как ни странно, хотят учиться — причем тому, что им не преподают. О том, как они не могут пойти на конфликт с руководством школы (их слишком мало) — но и самообразование в таком вопросе слишком опасно. О том, что им известны его былые заслуги, и потому они теперь просят помощи, а точнее, выделить им зал для занятий и уделить им немного времени на выходных. Формально они всё равно запишутся в Дуэльный клуб, но посещать его не будут, чтобы не сталкиваться с неуважаемым и потенциально опасным Локонсом.

И Флитвик согласился. Что было тому причиной — сама речь Оливера, подтверждение её старостами, мистером Уизли и мисс Кристалл («слово старосты — знак качества», шутил потом Алан) или фраза Роя: «слизеринцы редко просят, но сейчас тот самый случай, профессор», точно неизвестно. Но факт остается фактом: им был предоставлен небольшой зал с манекенами, где за «ненадобностью» уже давно не тренировались. На окнах и на некоторых участках стен явно были наложены Следящие заклинания, а подвешенный в углу светильник в случае опасности временно «экспеллиарировал» палочку нарушителя. Сам же Флитвик по воскресеньям показывал им некоторые приемы, обязательные в его годы учебы и оставлял записи прошлых лет с полузабытыми из-за меняющейся программы заклинаниями.

Тренировались «девять смелых» с большой осторожностью, испытывая в основном защитные заклинания. Нарушения в этом не было, да и всегда можно было сказать, что они тренируются для Дуэльного клуба. Впрочем, никто ничего и не спрашивал. Лишь бы основные занятия не прогуливали.

…Потом произошла та неприятная и очень несправедливая история с квиддичем и слизеринцами. В особенности с тем, который Малфой и который так легко и просто попал в команду. После такого надежда на победу в этом году стала меньше. Слизеринцы — а на то они и слизеринцы — не остановятся ни перед чем.

Перси — справедливый, правильный — был возмущен этим не меньше самого Оливера. Увы, вдвоем они не могли ничего изменить, а те, кто могли — не хотели. Оставалось только выполнять свои обязанности. Причем настолько хорошо, чтобы быть на голову выше тех, кто пытается их обогнать, никаких не стесняясь путей.

Оливер прекрасно знал: на тренировках, вырванные рано утром из теплых постелей, или задерживаемые вечером допоздна, его, наверное, ненавидят буквально все игроки команды. Между собой его наверняка называют «повернутым на квиддиче», если не хуже. Вот только Оливер — не железный, и ему тоже приходилось непросто. Однако он всегда находил в себе силы, чтобы не просто выдернуть себя из кровати, но и вести себя бодро и активно.

— Иногда мне кажется, что это всё только мне нужно! — в сердцах воскликнул как-то он, находясь в комнате вдвоем с Перси. Тот понимающе присел рядом.

— Во-первых, ты и сам знаешь, что это не так. А во-вторых…ты ведь всё равно не можешь иначе.

И был, как всегда, прав. Работать вполсилы Оливер не умел (ну, разве что на Истории Магии).

Да и кому, как не Перси, понять его, когда он и сам — такой же? Он всегда выполняет свой долг, вне зависимости от того, будут его любить за это или нет.

Оливер часто был свидетелем, как Перси, подобно хорошо налаженному механизму, исполнял свои обязанности старосты: там сказать, здесь остановить, тут разобраться, да еще и успевал учиться лучше всех.

Как-то осенью, всё на том же шестом курсе, Оливер сидел высоко на дереве где-то в глубине Хогвартского двора — среди красно-желтых листьев там всегда лучше отдыхалось — как вдруг вдалеке увидел Перси. Его обязанности на сегодня вроде бы закончились, и теперь он, по своему обыкновению, прогуливался. Тут к нему сзади подбежала маленькая первокурсница (кажется, с Когтеврана) и смущенно остановилась. Перси развернулся сам и что-то вежливо у неё спросил. Та, судя по всему, сбивчиво начала не то что-то рассказывать, не то просить. Тот успокоил её, и, прежде чем они вместе куда-то направились, ветер донёс до Оливера часть ответа:
— …Не расстраивайся заранее. Пойдём, поищем…

За этот поступок никаких дивидендов, конечно, он получить не мог. По сути, как староста, он не обязан был решать личные проблемы других учеников Хогвартса. Как и не обязан был когда-то подбирать ту облезлую, неприятную, беззащитную крысу.

Но разве это было бы правильно — не помочь, если тебя попросили?

Оливер знал, лучше других знал, что Перси живой, что он в любом случае сделал бы то же самое — и всё же смотрел издали на него так, будто видел впервые.

И сны с тех пор немного изменились. Стали более…странными.

Во сне он и этот знакомый незнакомец (незнакомка?) вместе лежали на траве, держась за руки. В синих глазах напротив — негасимое, чистое пламя. И тепло, что разливается в груди от него, не выразить словами. Тем не менее, о чем-то всё же они говорили.

Проснувшись, Оливер долго не мог понять, что и к чему всё это было. Слова, произнесенные и услышанные во сне, не остались в памяти. Кроме разве что одной фразы — то ли клятвы, то ли признания: «…В этой жизни и в новой…»

«Знать бы, кому и в чём я там поклялся», — думал парень.

Где она, та точка невозврата?

Оливер никогда не обращал внимания на девушек — ни ровесниц, ни старше себя, и тем более — на совсем еще девчонок. Ну есть они — и есть, ничего особенного. Если бы его спросили: «Кто в Хогвартсе самая красивая?», ничей образ не всплыл бы в его голове. Что до юношей, то о них в данном русле и мысли даже не было.

Во-первых, на любовь элементарно не было времени. Квиддич и учеба занимали немалое место в жизни и отнимали почти все силы. А во-вторых, в ней просто не было необходимости. Куда ему торопиться? Маги живут долго, а век спортсмена — гораздо короче. Следовать примеру некоторых, женившихся чуть ли не на выходе из Хогвартса, а то и заводивших детей чуть ли не на выпускном, он не спешил. Тем более, тех, кто всё же женился, было не так уж и много — в основном вся эта школьная любовь (если это вообще можно назвать любовью) ни к чему хорошему не приводила. А раз так, зачем это вообще нужно?

Перси в этом его абсолютно поддерживал. Будучи старостой, он нередко становился невольным свидетелем того, как парочки, еще неделю назад сходившие с ума друг от друга и обнимавшиеся в тёмных уголках (кого они хотят обмануть?) в течение месяца могли возненавидеть друг друга и скандалили на виду у всех. «Глубокие чувства», ничего не скажешь.

Но однажды Оливер вечером, проходя по коридорам замка, увидел Перси и Пенелопу Кристалл, старосту Когтеврана. Нет, они и раньше общались, часто их видели вместе, но на этот раз что-то заставило Оливера остановиться, встать в незаметном для них месте и прислушаться к их разговору.

Но стоял он так очень недолго, да и ничего не услышал. Кроме того, что разговор, судя по тону, и в самом деле был довольно личным.

«Хватит, — решил Оливер. — Что я делаю? Это по меньшей мере некрасиво. Я не буду лезть в его…личные дела. Если захочет, сам мне расскажет. У нас никогда друг от друга секретов не было». И ушел как можно быстрее и незаметнее.

Перси и в самом деле рассказал. Точнее, спросил через пару дней:
— Ты не знаешь, о нас с Пенни случайно слухи не ходят?

— Нашел, конечно, у кого спросить, — усмехнулся Оливер. — Не знаю. Вижу только, что вы, как старосты, часто ходите вместе, в «клубе» нашем часто в паре тренируетесь. А что?

— Должны бы уже сплетничать, — задумчиво произнес Перси.

— Ничего не хочешь рассказать другу? — хитро прищурился Оливер.

— Я не встречаюсь с ней, если ты об этом — взгляд Перси был серьезен. — Такое от тебя я утаивать бы не стал. Просто она попросила меня помочь, и я не смог отказать, о чём жалею…

Девичья логика — вещь довольно интересная. Как понял Оливер из рассказа друга, Пенни еще с лета по уши влюблена в Честера, их общего приятеля, «боевого товарища» и капитана команды Когтеврана по совместительству. Конечно же, такой парень никак не обращает внимания на «скромную и незаметную» старосту. Именно поэтому она, отчаявшись, попросила Перси по-дружески помочь, а именно — притвориться её парнем на пару недель. Это должно вызвать жгучую ревность и осознание своих чувств у Честера. Наверное.

«Хорошо, что мне никто не нравится», — подумал про себя Оливер. — «С этим столько проблем!»

— Ну ты и Купидон, конечно, — сказал с усмешкой он вслух.

— О, заткнись, — беззлобно отозвался Перси. — Сам знаю. Этим двум юмористам — ни слова, ладно? И Честеру, разумеется.

Под «юмористами» Перси подразумевал, конечно, близнецов.

— Мог бы и не говорить. Кстати, смотри, не влюбись в неё по-настоящему! — продолжил поддевать друга Оливер. — Будешь еще страдать, стихи писать…на немецком.

— Да, зря я тебе сказал, что учу этот язык, — хмыкнул тот. — Я вот тебя по поводу испанского не подкалывал.

— Он мне для дела нужен, — парировал Оливер. — В Испании шикарная тренировочная база.

— Вот и мне для дела. Может, я, — добавил Перси уже чуть тише, — в Международный отдел хочу попасть.

— Тебе пойдет быть дипломатом, — уже серьезно заметил капитан. — Я просто так это сказал, про немецкий. Не хочу, чтобы ты, ну…

— Не волнуйся, не буду страдать, — слегка улыбнулся староста. — Она мне как еще одна сестра. И я, кстати, посмотрю, — теперь уже усмехнулся он, — как ты запоешь, если влюбишься!

— Ключевое слово «если», — вскинул голову Оливер, — потому что моё сердце навсегда отдано квиддичу!

И как можно пафоснее приложил правую руку к груди, стараясь не смеяться.

Через пару недель Перси и Пенни поссорились. План не сработал, оговоренное время закончилось, и Перси отказался играть дальше. Даже его идея быть «застуканными» Джинни в якобы компрометирующей позиции не помогла. В этом было не так уж много неожиданного. Но вот Оливер испытал какое-то странное облегчение от того, что его друг не стал встречаться с Пенелопой по-настоящему.

К чему бы это?

Где он, тот самый поворот?

А потом… Потом стали происходить ужасные события. В Хогвартсе появилось чудовище, угрожавшее жизням учеников. Угрожавшее самому существованию Хогвартса как школы.
Основная опасность висела над так называемым «грязнокровками», но и все остальные не могли чувствовать себя в безопасности. Каждый беспокоился за кого-нибудь — как минимум, за себя. Даже бесстрастные слизеринцы ходили, оглядываясь — конечно, когда никто с других факультетов не видел. Ведь возможность того, что чудовище «ошибется», исключать было нельзя.

Оливер переживал за команду. Каждый был ему по-своему дорог, и сама мысль, что кого-то из них могут покалечить, была невыносима. А может, даже…и убить. Как только Дамблдор допустил такое? И почему продолжает допускать?

Странные и самые разные мысли роились в голове парня.

А Перси, конечно, беспокоился за братьев и сестру. Все они, как назло, очень любили лезть не в своё дело — и близнецы, и Рон, что так часто попадал под чужое влияние, и Джинни, с которой весь год творилось что-то странное. Ему так и не удалось узнать, что именно — с ним сестра ничем не делилась, замыкаясь в себе с каждым днем всё больше, а другие были не заинтересованы в расследовании — «это возрастное и скоро пройдет».

Но он всегда будет искать возможность защитить свою семью. Вне зависимости от того, как эта самая семья к нему относится.

И Перси не мог не разделять мысли Оливера по поводу директора, доверия к которому становилось всё меньше.

Друг за друга они волновались, что называется, по умолчанию. Но они опять не могли ничего изменить. Остается только исполнять свой долг.

— Что ж, хотя бы старост, думаю, не тронут, — сказал как-то вечером Оливер. Перси кивнул.

Реальность смеется им обоим в лицо уже на следующий день. Пенелопа Кристалл становится следующей жертвой.

Перси держался весь день спокойно, будто ничего не случилось. Любящие братья не дадут ему спуску, если увидят хоть какое-то проявление эмоций. И лишь оставшись в комнате один, староста позволяет себе дать волю чувствам.

Впрочем, заметив, что в комнату зашел Оливер, он снова взял себя в руки. Оливер успел только заметить покрасневшие костяшки пальцев.

— Не надо, я знаю, — понимающе кивнул он. — Был в Больничном крыле?

— Да. Жить будет. Наверное.

И, будто почувствовав что-то от друга, продолжил:
— А я… Не защитил. Меня не было там! Что, если следующим будет Рон? Или Джинни?

И ни слова о том, что следующим как раз может быть он сам.

— Тем более что я не успел с ней помириться…

Оливер присел рядом, положил руку на плечо — как совсем недавно делал сам Перси, после того разгромного матча. Слухи ходили, что в тот день капитан команды Гриффиндора хотел утопиться, что, конечно, было неправдой. Но если бы не поддержка друга, его правильные, мудрые слова и целебный фирменный удар мокрым полотенцем по голове — возможно, слухи были бы тогда правдивы.

— Ты бы всё равно ничего не смог сделать, — глядя в глаза, сказал Оливер. — Просто не успел бы. И никто бы не успел. Лежал бы ты сейчас тоже в Больничном крыле!

«…или в земле» — он не решается даже додумать это, не то что сказать вслух.

— Ты нужен на Гриффиндоре. Живым и, —хмыкнул он, — не окаменевшим.

Перси едва заметно улыбается в ответ:
— Ты всегда знаешь, что и как сказать. Поразительно.

— Что есть, то есть, — Оливер пожимает плечами и улыбается сам.

— Будь осторожен, — Перси тоже кладет руку Оливеру на плечо и внимательно смотрит в глаза. — Тренировки теперь заканчиваются затемно, ведь так?

— Как и патруль старост, — отзывается тот.

Остаток вечера они, как и прежде, болтают обо всём и ни о чём.

…Следующим вечером Оливер в коридоре сталкивается — вот кому не пропасть! — с Флинтом. Тот опять начинает его задирать, но Вуд не обращает на него внимания. И так есть из-за чего переживать, а тут еще он, типичный «слизеринец вонючий».

Пока Флинт вдруг не спрашивает:
— Страшно?

— С чего бы? — искренне удивляется Вуд.

— Не за себя, за команду свою. Их в любой момент могут… — и парень с гнусной ухмылкой проводит большим пальцем поперек горла. — Тем более, что он, — Флинт многозначительно взглянул, — может в любой момент переключиться с грязнокровок на предателей крови.

— И что? — пожимает гриффиндорец плечами. Выдавать свои эмоции — себе дороже.

— Сумасшедший, как все вы, — с презрением и скрестив руки на груди, смотрит на него слизеринец. — В этом ваша проблема. Сначала смеетесь в лицо опасности, а потом дружно кидаетесь под Аваду или что-нибудь в этом роде. Закрывая друг друга собой. Глупо.

Оливер с трудом, но сдерживает себя. Но всё же кое-что он считает нужным сказать, обернувшись.

— А знаешь, в чём ваша проблема? Вы всё время ищете себе хозяина. То Салазар, то Гриндевальд, то Тёмный Лорд, то еще кто-нибудь. А сами вы что-нибудь из себя представляете? Подумай об этом.

И ушёл, пока Флинт не сообразил, что ответить или не кинул каким-нибудь малоприятным заклинанием. Впрочем, стоит отдать ему должное: чистокровному в спину этот слизеринец всё равно бы ничего не кинул.

Лишь отойдя на значительное расстояние и убедившись, что его не видят, он позволил себе перевести дух. Сердце бешено колотилось.

«…может в любой момент переключиться с грязнокровок на предателей крови…»

А ведь сегодня как раз очередь Перси патрулировать этажи Хогвартса!

Зажав палочку в руке, Оливер бросился к лестнице.

«Видимо, эта сволочь в чём-то прав — ты ненормальный! — кричал ему внутренний голос. — Что, ну вот что ты сможешь сделать? Ты не знаешь таких сильных заклинаний! Ты ничего не успеешь!»

На этом этаже его нет. Надо проверить наверху.

«Знаю. Но ненормально как раз ничего не делать» — отвечал себе Оливер.

На этом этаже его тоже нет. Значит, вниз.

«Что ты сможешь? Разве что заслонить его собой? Ты…готов?»

«Да»

Парень остановился. Осознание будто ударило по голове.

«Если это поможет… Если это защитит… Я готов»

И сил будто прибавилось.

Сильнее сжав палочку, он легко бежит по лестнице, заворачивает за угол и…

И сталкивается с кем-то.

Упав, он тут же вскакивает, и, не открывая глаз, выставляет вперед свое оружие.

— Замечательно, — вдруг слышит он знакомый голос. — Я его ищу по всему замку, а он…

То есть?

Оливер открывает глаза и видит Перси, поднимающегося с пола и отряхивающего одежду.

— Искал? — только и смог он сказать.

— Да. Тренировка давно закончилась, и мой патруль — тоже, а тебя в гостиной нет. Мало ли что может случиться, — последняя фраза была сказана тише и куда-то в сторону.

Улыбка расцвела на лице Оливера, и он чувствовал, что ничего не может с собой поделать.

— За тобой будто кто-то гнался, — в голосе Перси слышится беспокойство. — Что случилось?

— Ничего особенного, — махнул рукой Оливер. — Просто я подумал… Подумал, что это нечестно.

Перси удивленно-вопросительно посмотрел на него, а тот продолжил:
— Ты следишь за порядком, за соблюдением правил, за безопасностью других, и так далее, и тому подобное. Довольно опасная работа сейчас, между прочим. Вот только кто следит за тобой?

Конечно, Оливер не имел в виду, что Перси может что-то нарушить — это было бы немыслимо, и не то, что он не может за себя постоять — ибо сам был свидетелем обратного. Просто не смог выразиться яснее.

— Правильный ответ: никто. И раз твоим братьям на тебя всё равно, это буду делать я.

Перси хотел что-то сказать, но Оливер остановил его:
— И возражения не принимаются.

…
«Её скелет будет лежать в Тайной комнате вечно»

На Перси было страшно смотреть.

С убитым видом, слегка дрожащей рукой он пытался что-то написать — и не мог. Оливер решительно положил руку на пергамент:
— Не пиши пока родителям. Рано.

— Дамблдор дал понять: надежды нет, — голос Перси звучал тихо и бесстрастно.

— Он, наверное, и сам не знает, что там именно происходит. Никто не знает. А значит, ничего еще не кончено.

— И всё же ему лучше знать.

Безжизненный голос, пустые глаза… И в словах было что-то не то. Оливер не мог смотреть на него в таком состоянии. Он положил ему руки на плечи, а затем резко встряхнул.

— Лучше? — спросил Оливер, хотя и сам видел, как взгляд друга становится более осмысленным.

— Пожалуй, — медленно кивнул Перси. — Так что же нам делать?

Вопрос был, конечно, риторическим.

— Если бы я знал, — покачал головой Оливер.

— Столько учеников в Больничном крыле, — вздохнул Перси, — и они выжили только чудом. Подумать только, Хогвартс — автономия, которая не может помочь сама себе.

— Вообще год как-то с самого начала не задался, — горько усмехнулся парень, подойдя к окну.

— Вот именно. Тогда зачем, Оливер? Зачем мы учились? Зачем нам вообще магия, если мы бессильны? Если мы можем только ждать некого чуда, чтобы какой-нибудь, — голос его дрогнул, — дракклов герой спас нас?!

Плечи Оливера тоже опустились. Ответа не было. Но всё же…

— К этому никто не был готов, — тихо, но твёрдо ответил он. — Но мы пытались. Мы чувствовали что-то, помнишь? И сделали, что могли. Впрочем, — усмехнулся он вдруг, — мы можем кое-что еще.

Перси, заметно оживившись, вопросительно взглянул на него.

— Помнишь, когда мы обследовали школу, то наткнулись на один потайной ход в подземелье?

— Помню, — кивнул тот. — Так ты думаешь, он может привести нас?..

— Там везде был тупик. Но что если это была стена? Той самой комнаты? У нас нет никаких гарантий, но попробовать стоит.

— Никаких гарантий, — кивнул староста. — Полное безрассудство. Нарушение всех правил. Но всё лучше, чем сидеть и ждать, — в глазах Перси загорелся знакомый огонь. — Трансфигурирую зеркало из подручного камня, оно же и щитом будет. Тем более что мы знаем заклинание, повышающее слышимость, врасплох не застанут.

— Правильно, — кивнул Оливер. — И вдвоем шансов больше.

— Вдвоем? Оливер, это моя сестра. Тебе лучше остаться.

— Вот еще, — хмыкнул капитан. — Сказал «вдвоем», значит, вдвоем. Я бы скорее тебя оставил, — добавил он уже чуть мягче, — но ведь ты же не согласишься. И вообще, что я говорил про возражения?

Идея, безрассудная и небезопасная, рожденная в отчаянии, привела к надежде. Прикрывая друг друга, они пробирались по подземному ходу, ориентируясь на пометки, когда-то оставленные ими же самими — и только потом узнали, что он увел их в сторону, противоположную Комнате. И на середине пути, с помощью прослушивающего заклинания они внезапно услышали радостные голоса откуда-то сверху. Так они поняли, что пора выбираться, и не ошиблись. Чудо всё же произошло.

«Пожалуй, хватит с нас сказочных приключений», — думал Оливер, по привычке скользя взглядом по всем встреченным людям и проверяя, все ли его товарищи целы и на месте.
К счастью, команда была в сборе.

— Вуд! — обернулся он на знакомый голос. То была Эми и улыбалась она так, что чуть было не сияла.

— Я, пожалуй, пойду, проведаю Джинни, — тут же тихо сказал Перси. Оливер кивнул, проводил его взглядом и повернулся обратно к девушке:
— Да, Коллинз? Всё в порядке?

— Более чем. А где ты — то есть, вы — были? Я тебя не видела.

— Это уже неважно, — отмахнулся он. — Главное, что сейчас все на месте.

— Конечно, — кивнула она, — просто… — на пару секунд отвела глаза, — мы волновались.

— Не стоит. Мы же теперь все можем за себя постоять, — подмигнул он ей.

— Это верно. Но всё же, — деланно пригрозила Эми, — постарайтесь больше не пропадать.

— Постараемся, леди, — шутливо ответил Оливер, — Но ничего не могу обещать. Пойдем лучше к нашим.

…
Мандрагоры уже выросли, и все пострадавшие со дня на день должны были прийти в себя. После обеда Перси решил зайти в Больничное крыло — проверить, не очнулась ли Пенни, а Оливер договорился с ним, что подождет недолго и они вместе пойдут собираться домой.

Еще издалека Оливер заметил знакомую фигуру у самого входа в палату. Заинтересовавшись, он решил подойти поближе. И в самом деле, его догадка подтвердилась: у входа, стараясь быть незаметным, стоял Честер и, видимо, не решаясь зайти, периодически напряженно заглядывал в палату. Он был настолько поглощен своими мыслями, что даже не обратил внимания на подошедшего Оливера.

— Давно здесь? — наконец прервал молчание гриффиндорец.

Честер от неожиданности даже слегка вздрогнул:
— Я? Нет, только пришёл… И да, наверно, ты прав, мне пора, — и уже было развернулся уходить, но Оливер спросил:
— То есть ты приходил сюда просто чтобы постоять здесь?

Честер сжал кулак и вернулся обратно:
— Да нет, просто я… — начал он тихо, и вдруг резко разжал руку, — Трус! Да, я часто приходил сюда, но сегодня не могу зайти, проведать…одного человека — теперь он уже глядел Оливеру прямо в глаза. — Доволен?

— Мы ведь с тобой друзья, Чес? — спокойно глядел в ответ Оливер. — Тогда почему эти загадки?

— В первую очередь твой друг — Перси, — вздохнул Честер. — А я не дурак, чтобы вставать между вами. Но ты хочешь правду? Хорошо. Мне нравится его девушка, Пенни. Нравится давно, но я, идиот, всё никак не решался, а потом стало поздно…

«Мерлин», — думал Оливер, — «Какое счастье, что я — и Перси, кстати, тоже — ни в кого не влюблен! Что с головой у людей происходит?».

На выходе из палаты послышались шаги.

— Конечно, — распалялся когтевранец, — зачем ей какой-то квиддичист? Она, такая умная, интеллигентная, староста еще ко всему прочему… Вот она и выбрала его: начитанный, такой же умный, правильный, с ним наверняка есть о чем поговорить, и…

— Мы расстались, — раздалось сзади него.

Оливер еле сдерживал смех. Выражение лица Честера, сначала услышавшего голос Перси, а затем обернувшегося, было бесценно.

— Да, ты не ослышался, — продолжил Перси с легкой полуулыбкой. — Расстались, как друзья. И что-то мне подсказывает, что у тебя есть все шансы — если попробуешь, конечно.

— А… почему расстались? — только и смог спросить Честер.

Перси быстро нашелся:
— Похожи мы слишком. Так что удачи тебе, «Тристан», — легко подтолкнул он его к входу. — Но знай, — добавил многозначительно, — что я настоятельно не рекомендую её обижать.

— Пошли, «старший брат», — хлопнул Оливер Перси по плечу, едва Честер вошел в палату. — Они и без нас разберутся.

Вдвоём они какое-то время шли молча.

— За ними интересно со стороны смотреть, — вдруг усмехнулся Оливер. — Но самому так не хотелось бы.

— Аналогично, — кивнул Перси.

— Хорошо, что нам с тобой никто не нравится, правда?

Перси ответил не сразу:
— Да. Это очень хорошо.

И продолжил после небольшой паузы:
— Просто у каждого рано или поздно появляется кто-то, кто нужнее всех, кто не на пару дней, а надолго. Вот они так нелогично себя и ведут. Всё объяснимо.

— Необязательно у всех, — пожал плечами Оливер.

«У меня есть ты, и мне почему-то этого достаточно», — мелькнуло в голове у него, как в продолжение мысли. Но вслух он этого говорить не стал. Потому что тут же они вдвоем, не сговариваясь и как будто почувствовав что-то, выглянули в окно.

На улице, будто снег, кружил тополиный пух.

@темы: Про любовь, Дорога без возврата, ГП и все-все-все, Мои фанфики

---

Дорога без возврата (фанфик, слэш, в работе, пост первый)

Что ж, пусть будет и здесь на всякий пожарный. Не Сильмом единым жив этот дневник.
Написан (и пишется!) по принципу: "Если гора не идет к Магомету...".

Личное мнение

В самом деле, если вас угораздило влюбиться в пейринг, текстов по которому, мягко говоря, мало, и то большинство не на русском, у вас есть два пути:
1. Страдать.
1а. Закидать всех своими необузданными заявками, а потом зудеть, что не додали/додали не так, и по итогу всё равно страдать.
2. Додать себе самой.
Второй вариант, конечно, сложнее. Но продуктивнее. И нет нам покоя, гори, но живи... (с) Вообще, в далеком 16-ом году это должен был быть миник на 18-20 фикбуковских страниц. Ха, наивная чукотская девочка! Хотя по первой и четвертой частям (да, они были написаны раньше всего!) можно что-то такое и заметить, не знаю. А потом...стали вклиниваться новые части, потому что нельзя не рассказать про окружение главных героев, про их жизнь до канонных событий, и позднее - их реакцию на эти самые события. Нехилая тренировка писательских способностей.

Название: Дорога без возврата
Автор: ~Bluebell~
Категория: слэш с элементами гета
Персонажи: Оливер Вуд/Перси Уизли, а также семья Вуд, близнецы Уизли, Маркус Флинт, ОМП, ОЖП
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, ангст, hurt/comfort
Размер: миди (макси?)
Размещение: только с разрешения автора
Краткое содержание: Рассказ о взрослении, об ответственности, силе духа и принятии непростых решений. О дружбе таких разных и похожих одновременно людей. О любви, рождающейся из дружбы, любви невысказанной, но счастливой. И совсем немного – о магии.

Часть 1. I-II курс

Когда всё это началось?

Если считать, что наша судьба предопределена ещё до рождения — то, значит, ровно в тот миг, когда его имя было вписано в некую Книгу Жизни некими Высшими Силами, если, конечно, таковые есть и им не всё равно, что происходит в мире и в душах отдельных личностей.

Но в таком случае отправную точку отследить невозможно.

Быть может, всё началось с рождения?

Возможно, всё началось в тот знаменательный день, когда новорожденный и, что немаловажно, долгожданный сын четы Вудов громким криком известил больницу и все окрестности, что он, во-первых, родился на свет, а во-вторых, твёрдо намерен бороться за то, что ему полагается и впредь. И, разумеется, только побеждать — а иначе зачем вообще рождаться?

Оливер — а именно так нарекли молодого бойца — и в самом деле родился вопреки многим факторам. Против него были и здоровье матери, и показания врачей, и прочее, прочее. Лишь один фактор всегда был за него — любовь родителей: друг к другу и к еще не пришедшему в мир ребенку.

Говорят, первый шаг определяет судьбу. Быть может, всё началось с него?

Едва встав на ноги, Оливер тут же принялся исследовать мир. Очень быстро с шага он перешел на бег. Сколько углов было сбито, сколько шишек получено! Но нельзя останавливаться — мир ведь такой большой и вокруг столько всего непознанного!

Или с первого магического всплеска?

Осознание, что ты можешь что-то изменить — потрясающе само по себе, а уж для ребенка — тем более. И тем более потрясающе понимание, что это умение — непокорное, непонятное, но классное! — приближает к взрослым. Ведь все взрослые, что он знал, точно так же, (но, конечно, в разы лучше) умели управлять собой и другими вещами, и это ещё крепче связало с семьей и обозначило ориентиры в жизни. А чуть позже была беседа, проведенная с отцом, из которой Оливер узнал, какую на самом деле ответственность несёт в себе это классное умение и что, оказывается, не все, далеко не все люди обладают этим умением. Этот разговор научил правильно расставлять приоритеты.

«Не гордись тем, каким ты был рожден. Гордись тем, каким ты стал!» — эти слова отца Оливер запомнил навсегда, пусть и в силу возраста понял не сразу.

С первого полёта?

Небо всегда влекло Оливера. Чистое, высокое и завораживающее — оно буквально звало его. Он с трудом выпросил у родителей метлу — те с недоверием относились к такому способу передвижения, считали его несерьезным, и к тому же втайне боялись за сына. Тем не менее, купили, в надежде на то, что это быстро пройдет, как любое детское увлечение.

Не прошло.

С первой встречи?

Ожидая своей очереди к Распределяющей Шляпе и понимая, что он будет в лучшем случае предпоследним, Оливер вертел головой по сторонам. В основном он изучал Большой Зал, учителей и столы факультетов. На сверстников, будущих первокурсников, он почти не смотрел. Во-первых, их было слишком мало — немногие отваживались заводить семью в те страшные годы, да и немногие вообще выжили, а во-вторых — зачем? Вдруг подружишься с человеком, а его на другой факультет определят? В поезде знакомств он тоже не заводил — по этой же причине. Куда как лучше заводить знакомства с теми, с кем точно есть нечто общее — Шляпа ведь зря не скажет.

Но чем дальше, тем больше казалось Оливеру, что он останется без друзей вообще. Он смутно догадывался, куда его должны распределить — судя по тому, что ему рассказывал про факультеты дядя — а на Гриффиндор никто ещё не попал. Из мальчиков, по крайней мере.

Вот уже и конец алфавита. Сейчас выкрикнут его фамилию, и…

— Уизли, Перси!

Ого! Так он, оказывается, не единственный здесь такой, на букву «W»?

Всё внимание Оливера мигом переключилось на высокого рыжеволосого паренька, всё это время, как выяснилось, стоявшего рядом.

— И снова Уизли, — усмехнулась Шляпа. — Это уже становится традицией!

За Гриффиндорским столом раздался приглушенный смех. Там же Оливер ранее заметил как минимум две аналогично рыжие головы, но не придал им большого значения.

«Да тут Когтевран, однозначно» — мелькнуло у него в голове, едва он увидел блеснувшие на свету очки. Надежда угасла, не успев толком зародиться.

Тем временем Шляпа оказалась на рыжей голове и…призадумалась.

— Хм, интересно, интересно! Это оказалось сложнее, чем я думала. Да, молодой человек, за вас поборолись бы целых три факультета.

А Оливер подумал: «Вряд ли среди них будет Гриффиндор. Нет, ну ладно Когтевран с Пуффендуем, но не жирно ли Слизерину будет? Туда и так уже пятерых определили! Хотя…он отсюда кажется таким гордым»

Рыжие головы за Гриффиндорским столом ощутимо забеспокоились. Вероятно, подумали об этом же.

Но пока Оливер, приняв как уже свершившийся факт то, что он будет на своём факультете в одиночестве — история уже знала схожие случаи — прикидывал, какой будет его дальнейшая жизнь и квиддичная карьера, Шляпа громко объявила на весь Зал:

— Гриффиндор!

От неожиданности Оливер не запомнил того, что было дальше. Ноги сами довели его до Макгонагалл в свой черед, и Шляпа, не опустившись толком на его голову, крикнула то, что он, по сути, и так уже давно знал:

— Гриффиндор!

С первого разговора?

По пути в теперь уже свою комнату Оливера стали одолевать сомнения. А вдруг что-то пойдет не так? Вдруг он не поладит со своим соседом — и что тогда? Вот он, минус учебы в Хогвартсе — распределение раз и на семь лет. Если окажешься «не в той» компании, эти годы покажутся вечностью! Остается лишь надеяться на то, что Шляпа действительно зря не скажет, и хоть что-то общее у них должно быть.

Интересно, а как он относится к квиддичу?

Оказавшись в комнате один на один, мальчики какое-то время молчали. Они сидели вполоборота, изредка поглядывая друг на друга, пытаясь таким образом рассмотреть, не поворачиваясь.
Первым неловкую тишину нарушил Оливер. Он подошел и сказал:

— Давай знакомиться, что ли? Меня Оливер зовут. Оливер Вуд.

И, вспомнив, что его соседа хотели, скорее всего, также распределить на Слизерин, на всякий случай добавил:

— Чистокровный.

Перси окончательно развернулся. То, что показалось Оливеру гордым видом, на деле оказалось — ну, или быстро сменилось — неуверенным, если не боязливым выражением лица. Как ни странно, это придало Оливеру уверенности. Оказывается, этот парень — такой же напуганный первокурсник, как и он сам, даже больше. И тогда Вуд радостно и искренне улыбнулся и протянул руку.

— Перси Уизли, — смущенно улыбнувшись, протянул руку в ответ рыжий парень в очках.

И, подумав, добавил:

— Тоже чистокровный, если это важно.

— Вообще не важно, — не прекращая улыбаться, Оливер осмелел окончательно.

Настолько, что решил задать главный вопрос прямо сейчас:

— Слушай, а как ты относишься к квиддичу?

Хотя и смутно догадывался, что ответ, как и чистокровность, не будет иметь большого значения.

И тем больше была его радость, когда Перси заявил, что «Паддлмер Юнайтед» — лучшая команда в мире.

Шляпа действительно зря не скажет.

В один из эпизодов их дружбы?

…Оливер с нетерпением ждал первого урока полетов. Держаться на метле, конечно, он уже умел, и очень даже неплохо — с учетом того, что в его семье метлу как транспорт особо не жаловали. Главная же причина была в том, что, если он себя хорошо проявит, его непременно возьмут в сборную факультета. Потом он зарекомендует себя уже в команде, потом — станет капитаном, а там и до большого спорта недалеко.

Да, парень уже давно спланировал свою карьеру. Дело за малым — воплотить эти планы в жизнь.

С первых же минут Оливер оставил далеко позади всех первокурсников-когтевранцев, вместе с которыми проходили занятия. Да и куда за ним угнаться! Разве что ветер быстрее, чем Оливер на метле.

— Молодец! — похвалила его мадам Хуч. — Только вот с техникой надо будет поработать.

Да, всё идет по плану.

А вот у Перси тем временем всё было не так радужно.

Все люди — вне зависимости от того, маги они или нет — делятся на две категории: хорошо (или по меньшей мере нейтрально) переносящие высоту, и те, кто переносит её плохо.

Как выяснилось, Перси относился ко второй категории. Так что полеты у него не задались от слова совсем. Метла подчинялась ему, но голова нещадно кружилась и в глазах темнело. Только чудом он не свалился вниз.

Несмотря ни на что, он смело, стиснув зубы, раз за разом пытался набрать высоту. Упрямство — отличительная черта Уизли и гриффиндорцев вообще. И под конец у него всё же получилось. Но ненадолго.

Он не боялся высоты. Это высота отвергала его.

После занятий Оливер был так рад и так горд собой, что не сразу заметил то, что Перси куда-то пропал. Однако, заметив, всё же решил его отыскать. Поиски, пусть и не сразу, но всё же увенчались успехом. Перси обнаружился довольно далеко, под одним из деревьев на заднем дворе Хогвартса.

— Эй, ты чего? — спросил Оливер, осторожно подбираясь к товарищу и боясь спугнуть его.

— Ничего. Все нормально, — не оборачиваясь, ответил тот. Оливер не поверил.

— Может, тогда развернешься, если все хорошо?

Перси развернулся, но головы не поднял.

— Всё хорошо, правда, — произнес он.

Сомнения Оливера только подтвердились.

— Ты… Тебе не обязательно здесь находиться, — продолжил Перси. — Я сам… А ты иди лучше к тем, с кем тебе будет интереснее.

Услышав это, Оливер почувствовал — пока только почувствовал, поймет намного позже — что покинуть Перси он не может и не хочет. Тем более, в таком состоянии.

— Не пойду, — упрямо заявил он. — Я сам решу, куда мне идти. И вообще, гриффиндорцы должны держаться вместе!

А затем положил руку ему на плечо, неловко пытаясь обнять.

— Ты из-за полетов, что ли? Не нужно, — добавил он уже тише. — Ты же не на них карьеру строить собрался.

— Знаю, — ответил Перси, — это глупо, но… Вся моя семья летает, понимаешь? Вся. Кроме меня. И так уже шутят, что я приемный, а теперь…

— Кто шутит?

— Братья, конечно же.

Есть всё же плюсы в том, что в семье ты — единственный ребенок, подумалось Оливеру.

А пока нужно было как-то утешить, не дать погрязнуть в унынии тому, кого с первого дня считал своим товарищем. Вот только как? Прежде ему этого делать не приходилось.

— А что, все твои братья так же хорошо знают магловскую историю, как ты? — наконец спросил он.

За день до этого они, обсуждая войны и революции, заболтались до поздней ночи, и чуть было не опоздали утром на занятия. Слушая вдохновенный рассказ соседа о Французской революции, Оливеру казалось, что он видит это всё вживую: баррикады, Бастилию, недовольный народ…

— Нет, — удивленно поднял голову Перси. — По-моему, они вообще с ней не знакомы.
И тут Оливера осенило.

— Да? А может, они научили тебя так захватывающе её рассказывать?

— Нет, это само получается — недоумевая, смущенно ответил тот и поправил очки.

— Тогда, может, это они все приемные, а ты — нет? — подмигнул Оливер.

И Перси впервые за весь день улыбнулся.

Никакая грусть не устоит перед логическими заключениями Оливера Вуда.

(Когда через неделю Перси отстранили от полетов по медицинским показаниям, он почему-то не сильно расстроился)

…

Если смотреть со стороны, то более разных людей представить вместе было сложно. Что может быть у них общего, кроме факультета и относительной чистокровности?
Пожалуй, ничего. Одному не дано летать, другой жить не может без неба. Один берет книги в руки только по необходимости, другой еще в детстве испортил себе зрение, читая всё, что находил дома. Единственный, долгожданный сын обеспеченных родителей — и отпрыск, мягко говоря, небогатой семьи и, пожалуй, самый средний из сыновей: третий с начала и четвертый с конца.

Что ж, пусть эти смотрящие со стороны думают что хотят. Хотят считать, что Вуд «дружит» с Уизли только из-за помощи с учебой — пусть. Уверены, что Перси просто жизненно необходимо чувствовать себя гением на фоне кого-то — пусть.

Оливеру и Перси просто некогда обращать на них внимание.

–… Перс, мы идем или как?

— Обязательно, — парень захлопнул книгу и поднял взгляд на уже готового друга. — Просто нужно было уточнить заклинание.

В самом деле, нужно торопиться. Коридоры Хогвартса сами себя не исследуют.

Как и новые заклинания, для испытания которых эти пустынные классы будто бы специально придумали.

…

Летний день. Каникулы. Первый курс позади.

Светит яркое солнце, по небу плывут легкие облака, и ветер как бы невзначай задевает листья деревьев в саду — то тут, то там. Но для Оливера солнце не светит вообще, а на небе — не облака, а грозовые тучи. И ветер не приятно шелестит листвой, а противно шепелявит. А еще в саду наверняка есть змеи, трусливые и противные.

Всё дело в том, что Оливер наказан. Вчера его метлу поместили под арест, то есть в дальнюю кладовку, вплоть до конца следующей недели. Причина: Оливер на каникулах так увлекся в очередной раз полетами, что полностью игнорировал указания и просьбы родителей, даже когда тем была нужна его помощь. В конце концов, им это надоело, и они приняли адекватные меры, без криков и скандалов.

Вот поэтому будущая квиддичная знаменитость весь день обрабатывает деревья в саду от вредителей. Вручную. И ужасно издевательски звучит для Оливера щебетанье птиц. Они-то могут летать, а он?!

Но держался парень (по крайней мере, старался) спокойно, не выказывая недовольства, как настоящий Вуд. Как настоящий мужчина. Даже от помощи домового эльфа отказался.

Но вдруг прилетает сова и приносит письмо от Перси. И по мере того, как Оливер читает его, солнце постепенно выходит из-за туч, да и тучи — не тучи вовсе, а так, маленькие, белые и пушистые облачка. Чудеса, да и только.

И, если подумать, до конца следующей недели осталось всего ничего — каких-то десять дней.

…

С Маркусом Флинтом Оливер не поладил с самого начала. Что ж, Флинт во многом сам был виноват. Ещё до вступления Вуда в команду он будто почувствовал опасного конкурента в целеустремленном и настойчивом парне, и стал частенько его задирать. Так он старался оказать моральное давление, пользуясь тем, что слизеринцев значительно больше, и в случае чего они всегда помогут добить гриффиндорца — морально или физически.

Ха! Не на того напал!

Оливер всегда находил, что ответить. Если Флинт часто прохаживался по родословной парня и наличию в ней полукровок, а стало быть, и маглов, то в ответ получал недвусмысленные намеки на Пожирательскую деятельность своих старших родственников.

Не стоит думать, впрочем, что Оливер относился ко всем слизеринцам предвзято и считал их Темными и просто нехорошими людьми по умолчанию. В его сознании они все делились на две неравные группы: «нормальные люди» и «слизеринцы вонючие». К сожалению, первая группа была пока что пуста, но само её наличие уже кое-что говорило об отношении Вуда к данному факультету.

И однажды случилось так, что Оливер шел себе вечером коридорами Хогвартса, погруженный в свои мысли, никого не встретил, а потом даже не заметил, как прошел мимо Флинта и его прихлебателей. Те что-то обсуждали вполголоса и часто смеялись. Если бы кто прислушался, то заметил бы, что в разговоре подозрительно часто мелькает слово «грязнокровки» и иногда — «предатели» чего-то там.

— …Ты меня спрашиваешь? Не знаю, — рассмеялся Флинт, как раз когда Оливер проходил мимо. — Я же с предателями крови не общаюсь.

— А вот мы сейчас спросим, — ухмыльнулся он, заметив краем глаза знакомую фигуру. — Эй, Вуд!

Оливер остановился до того, как успел понять, кто именно его окликнул.

— Давно хотел спросить: каково это — общаться и делить комнату с человеком, чье истинное место — среди домовых эльфов и оборотней?

В этот раз Оливер не острил в ответ и вообще не сказал ничего остроумного. Он был настолько застигнут врасплох, что за те доли секунд, которые обычно тратились на придумывание достойного ответа, его кулак с размаху встретился с носом Флинта.

Обладатель кулака никогда не жалел об этом.

…

За окном — глубокая ночь. Матч давно закончился, но Оливер пришел в себя только сейчас. Оглядевшись и увидев кучу кроватей вместо еще одной, он понял, что находится в Больничном крыле. Голова жутко болела. Последнее, что ему удалось вспомнить — самое начало матча и удар куда-то в темя.

Восстановить картину событий было несложно даже при туго соображающем после сна мозге.

— Здорово, — с раздражением подумал он про себя. — Вся игра низзлу под хвост! Первая игра, между прочим!

Вдруг он заметил боковым зрением некие странные блики, будто от стекол. А повернув голову в нужном направлении, он обнаружил, что, оказывается, не один здесь в этот час.

У стены, рядом с кроватью, стоял стул. На нём, склонив голову набок, дремал не кто иной, как Перси Уизли. Будто почувствовав, что на него смотрят, он резко встрепенулся и открыл глаза. Учебник, бывший до того у него на коленях, едва не грохнулся на пол, но Перси его вовремя подхватил.

— Давно здесь? — шёпотом спросил Оливер вместо приветствия.

— Пришел, как освободился, — уклончиво ответил Перси.

С учетом того, в какой день недели всё произошло, он мог быть здесь…с самого начала? Подумать только!

— Как себя чувствуешь? — тем временем спросил друг, подавляя зевоту.

Оливер прислушался к себе.
— Голова побаливает еще, и шея. А так всё нормально.

— И больше нигде не отдает?

— Нет.

— Вот и хорошо, — с облегчением вздохнул Перси. — Думаю, завтра днем тебя уже выпишут. К тебе, кстати, приходили ребята из команды.

— Понятно.

Говорить больше не хотелось обоим. Просто сидеть и молча радоваться тому, что всё хорошо и что лучший друг рядом. Да и подпорченная первая игра перестала казаться такой уж большой проблемой.

— Мне, наверное, пора, — засобирался Перси. — Завтра уроки особенно рано начинаются. Или уже сегодня?

— Думаю, сегодня, — кивнул Оливер. — Поосторожней с Филчем, ладно? И удачи на завтра!

— Хорошо. Поправляйся!

Только когда Перси ушёл, стараясь ступать как можно тише, до Оливера вдруг дошло.

Есть правило, запрещающее находиться в Больничном крыле после отбоя.
Есть правило, запрещающее ходить по коридорам Хогвартса ночью.
Перси нарушил их оба. Ради него.

Перси. Нарушил. Правила.

Совпадение или нет, но голова после такого осознания перестала болеть окончательно.

…

— Поверить не могу, что это твои братья! — удивленно прошептал на ухо другу Оливер, наблюдая за распределением двух жизнерадостных и непоседливых близнецов — даже на табуретке и со Шляпой на голове ни один из них не мог усидеть спокойно.

— Маглы называют это «генетическим разнообразием», — так же тихо ответил Перси и вздохнул. — Меня скорее удивляет, что я — их брат. У нас в семье такое поведение — норма.

Оливер, конечно, и раньше догадывался, что Перси — особенный, но то, что он настолько выделяется из всей своей семьи, а не только отличается от уже знакомого ему Чарли, стало для него неожиданностью.

А с другой стороны — что в этом такого? Было бы гораздо хуже, если бы он не выделялся. Как тогда Оливер отличал бы своего друга? И дружили бы они вообще?

Уизли было много. Порою даже слишком много.

А Перси — один.

И, если подумать, по сравнению с ним все остальные Уизли — такие одинаковые!

…

Однажды ночью перед важным матчем Оливеру, как назло, никак не получалось заснуть. Такое происходило с ним, пожалуй, впервые — мнительностью парень не отличался. И потому он был растерян, так как не знал, что делать, и к тому же зол на себя. Ведь «сонным мухам» — какой он, несомненно, будет завтра, — вряд ли удастся победить. А стало быть, кто будет виноват в проигрыше?

Вот уже около часа он ворочался в своей кровати, и всё без толку. Замкнутый круг: нервничал из-за того, что не может уснуть, и не мог уснуть, потому что нервничал.

— Не спится? — вдруг услышал он с соседней кровати.

Смысла отпираться не было. Уж если Перси, что обычно спит, как убитый, всё услышал…

— Я тоже второй раз за ночь просыпаюсь, — вздохнул тем временем Перси.

…Хотя, возможно, не всё так плохо.

Оливер повернулся так, чтобы видеть друга.
— Из-за Снейпа? — спросил он его.

— Именно, — усмехнулся тот.

Последнее время так называемый Ужас Подземелий особенно сильно придирался к Перси. Будто поставил своей целью завалить тому все оценки. Ведь не может же какой-то гриффиндорец в Зельеварении быть лучше слизеринцев!

— А ты? Из-за игры?

Оливер только кивнул в ответ.

— Постарайся подумать о чём-нибудь приятном, — посоветовал Перси.

— Пробовал уже, — махнул рукой парень.

— Значит, неправильно пробовал, — авторитетно заявил Уизли.

— А ты, что, знаешь, как правильно?

Перси кивнул:
— Вот например… Представь: летите вы всей командой над трибунами, ровно, плавно и уверенно. Один круг почета, второй… Все на вас смотрят, восхищаются. А слизеринцы так вам завидуют, что не могут удержаться на своих метлах и падают, падают, один за другим!

— Что, прямо вся команда падает?

Парень на секунду задумался.
— Нет, только те, кто постоянно жульничает. А Флинт — он не просто падает. Он…

У Перси был свой зуб на данного слизеринца. Тот просто не мог не напоминать ему при любой случайной встрече о его якобы незавидном происхождении.

— Он падает и отскакивает. Снова падает и отскакивает. Как магловские мячи. И так много раз.

Оливер, до этого стараясь сдерживать смех, всё же не выдержал. Фантазия у Перси была что надо. Как и чувство юмора. А его умение нести всякую ерунду с серьезным выражением лица только усиливало эффект.

На двадцатом подпрыгивании Флинта от земли Оливер заснул крепким здоровым сном.

…

Походы в Хогсмид — очень важная часть школьной жизни. Что может быть неприятнее, чем пропустить один из них? Только разве что пропуск тренировки. Но не зря требуют строгие учителя разрешение от родителей для его посещения, совсем не зря. Мало ли что может случиться за пределами самого безопасного здания в магической Британии!

Тот день не предвещал ничего плохого. Выбравшись в Хогсмид, парни веселились от души — гуляли, ели всякую всячину, философствовали, роняли друг друга в снег и засовывали друг другу за шиворот этот самый снег. На лыжах не катались — снега всё же было недостаточно.

Лыжи — их совместное творение — были результатом объединения неуемной энергии Оливера и пытливого ума Перси. Трансфигурированные из обычных веток, они были очень похожи на те, что на севере континента служат средством передвижения всем — и магам, и маглам.

Эксперимент удался: лыжи ехали и заклинания крепления не подводили, и альтернативный способ тренировки был получен — не квиддичем единым, как говорится. Тем не менее, каждый раз, когда погода позволяла им встать на лыжи, что-нибудь да происходило. То их заносило на повороте, то падающий снег застилал им глаза и их опять же заносило, то при спуске лыжи упрямо скрещивались между собой, а то и вовсе лыжня прерывалась по причине непреодолимого фактора под названием «здравствуй, дерево».

Теперь же лыж с ними не было. Но без приключений всё равно не обошлось.

Где-то через два часа после возвращения в Хогвартс — а, стало быть, через три часа после приема пищи — Перси почувствовал себя плохо. Он заметно побледнел, а потом и вовсе схватился за живот и согнулся чуть ли не пополам.

— Надо идти сдаваться, — сказал он Оливеру, сдерживая тошноту.

Это значит — идти к мадам Помфри.

— Другие тоже могли заразиться. Не тот случай, когда нужно геройствовать.

Пожалуй, в этом был весь он. Даже в таком состоянии не мог поступить безответственно.

Оливер, на удивление, чувствовал себя хорошо. Тем не менее, он не только согласился с предложением, но и отвел мужественно держащегося друга в Больничное крыло, совершенно не опасаясь того, что может заразиться сам.

— Ты ведь заболеешь!

— Значит, заболею.

Помфри, выслушав и осмотрев юного Уизли, забила тревогу. Как выяснилось, в Хогсмид проникла некая инфекция, больше известная маглам. К счастью, отравились не все, побывавшие в тот день в Хогсмиде, но все же обнаружились еще три человека с теми же симптомами, что и у Перси, но надеявшиеся, что «пронесет» и «пройдет до завтра». Приди Перси хоть на час позже, и вылечить подростков было бы гораздо сложнее.

Оливеру, в принципе, ничего не угрожало — сам он не заразился, а от человека к человеку эта зараза, оказывается, всё равно не передавалась. Тем не менее, из Больничного крыла его выставили почти сразу — больным нужен покой.

История умалчивает, был ли скандал с родителями, а если был — как Дамблдору удалось его легко и быстро замять. Впрочем, Оливеру тогда было не до этого.

Весь следующий день прошел для него как в тумане. Он хоть и был готов к занятиям (пусть и не так хорошо, как если бы Перси был рядом), отвечал на уроках нехотя. Мысли его были далеко — в основном на квиддичном поле и в Больничном крыле.

На тренировке он, однако, сделал над собой усилие и почти выкинул из головы мысли о том, как, должно быть, ужасно грустно там, на больничной койке, оставив только мысли об игре.

И когда уже почти все получилось, что-то вдруг, по закону подлости, пошло не так. Всего миг — и вслед за ударом об землю Оливер почувствовал нестерпимую боль в правой ноге.

…Первым, что увидел Перси, проснувшись от сна без сновидений, был Оливер, лежащий на соседней койке.

— Привет! А я ногу сломал, — заявил тот, стараясь звучать как можно менее радостным.

— Привет. Как, и ты здесь? — Перси приподнялся на локтях.

— Так получилось, — пожал плечами парень.

— Долетался, — предполагаемый вопрос прозвучал как утверждение. — Знаешь, в английском языке есть такое слово как «осторожность». Оно ни о чем тебе не говорит?

Перси ещё долго шепотом — время было позднее — отчитывал Оливера, обвиняя его в неосторожности, невнимательности, безответственности и прочих смертных грехах. Оливер почти ничего не отвечал — во-первых, сам знал, что Перси, по большей части, все же прав, а во-вторых, ясно видел в синих глазах напротив что-то помимо праведного негодования. Что-то, очень похожее на радость.

Из лазарета их выписали вместе.

Часть 2. III-IV курс

Или, наоборот — во время ссоры?

Не всегда всё было безоблачно. Бывало, они ссорились — сильно и не очень. На первом-втором курсе подобное происходило часто — притирка, куда же без неё. Причиной служили разные интересы (пусть и общие тоже имелись), разные характеры, острые языки и вспыльчивость — пусть и по-своему выраженные у каждого. Поводы могли быть самыми разнообразными, но объединить их можно было одной фразой: «Никто не хотел уступать». Надо отметить, что выяснение отношений редко бывало особенно бурным и уж тем более почти никогда не происходило на публике — в чём была немалая заслуга Перси, надо отдать ему должное.

Однажды в начале третьего курса они поссорились особенно сильно. Оливер даже не помнил из-за чего, но факт оставался фактом: они перестали общаться. Совсем. Насколько это было возможно при проживании вдвоем в одной комнате, конечно.
В Большом зале они садились как можно дальше друг от друга и старались не пересекаться вне занятий, даже в гостиной. На занятиях Оливер и Перси всё же сидели вместе — выбора как такового не было — особенно если это были Зелья или ЗОТИ, спаренные со Слизерином. Но друг на друга они из принципа даже не смотрели и уж тем более не переговаривались. Снейпу теперь не было нужды угрожать «рассадить этих двоих».

«Мы слишком разные», — думал Оливер, когда гнев и обида поутихли. — «Зря мы вообще пытались дружить».

Не сказать, что Оливеру было скучно. Приятели у него были, и в достатке, ведь он достаточно легко сходился с людьми. С командой ему было интересно, пусть там и были в основном ребята постарше. Да и с других факультетов знакомых было вдоволь, в основном с Пуффендуя. Вот, например, с Аланом можно исследовать замок и окрестности, с Брендоном сгонять по-дружески в Хогсмид, а с Кевином устроить гонки на мётлах. Что до девчонок… Однокурсниц у Оливера было целых три, но общение получилось только с Эми Коллинз, невысокой курчавой девчушкой, тщетно пытавшейся год назад попасть вместе с ним в команду, и не оставившую попыток. В любом случае, не соскучишься.

И всё же чего-то не хватало. Или кого-то.

Не с кем было на особо «интересных» уроках рассматривать бестиарий, тыкая пальцем в самых безобразных тварей со словами: «Смотри, это ты». А в ответ получать: «Вообще-то у него крылья, а значит, это ты» или что-нибудь в этом духе.

Не с кем было измерять количество шагов от Большого зала до квиддичного поля — просто потому что могут. И строить самые невероятные теории того, почему Снейп такой… Снейп (в итоге сошлись на том, что когда-то какой-то гриффиндорец макнул его головой в унитаз, и он до сих пор не может этого забыть).

Не с кем было перебрасываться записками через весь класс, если Снейп всё же выполнял угрозу. В конце концов, Оливер поймал себя на мысли, что лучше уж сидеть в разных углах класса и общаться записками, чем вот так — сидеть рядом и быть при этом далеко.

В конце концов, никто не мог объяснить непонятную тему лучше, чем Перси! Он, что интересно, почти никогда не зубрил, вместо этого стараясь именно понять, почему именно так, а не иначе. Иногда понимание приходило к нему в процессе собственно объяснения — так и получалось взаимовыгодное сотрудничество. Конечно, Оливер не злоупотреблял помощью, но порой она была абсолютно необходима, и выгоду в итоге получали оба.

Не с кем было поделиться своими честолюбивыми мечтами. Во-первых, это довольно опасно — делиться с кем-то мечтами и планами. Не то чтобы засмеют, но не понять могут. Да и что за дурацкие стереотипы о гриффиндорцах как о живущих одним днём? Не хотелось услышать: «говоришь, как слизеринец». Хорошо, что есть еще один, нестереотипный гриффиндорец…

«Не так уж мы и непохожи», — внезапно осознал Оливер.

Да, порой с Перси и его «занудством» было непросто, но ведь и сам Оливер не отставал в резкости характера. И вся их непохожесть, возможно, только декорация? Стремления и взгляды на мир у них в любом случае были схожи. Наверное, именно это он и почувствовал тогда, после распределения на первом курсе. Как и то нечто неуловимое, вызывающее желание защищать — хоть и назвать слабым Перси мог только человек, знакомый с ним лишь шапочно.

Только вот…захочет ли он мириться? У него свои приятели с Когтеврана есть. Да и что сказать?

«Всё-таки надо поговорить», — думал Оливер. Но прошло уже два дня, а к цели он так и не приблизился. То время было неподходящее, то слова нужные не шли на ум…

«Хватит!» — приказал себе он. — «Что за отговорки? Как я смогу стать капитаном, если у меня даже на это воли не хватает?»

И отправился в библиотеку, надеясь найти там Перси. Однако, как ни странно, его там не оказалось.

Идя по коридору обратно, он внезапно услышал:
— О, Вуд, привет! — это был Тони, знакомый с Пуффендуя. — А что один, без четырехглазого? Хотя, и правильно. От рыжих одни проб…

Оливер, не дослушав, сгреб парня за шиворот:
— У него. Есть. Имя. Или мне звать тебя «лопоухий»? — и уже было отпустил, но вышедшие из-за поворота два товарища Тони неправильно оценили ситуацию и бросились на защиту. Защита получилась агрессивной, остановить словами он их не смог, и силы оказались неравны…

— …Мистер Вуд! От вас я такого не ожидала, — отчитывала парня Макгонагалл спустя двадцать минут. — Драка, в здании! Вы травмировали двух учеников! Как вы объясните своё поведение?

Оливер молчал, не желая оправдываться, и стоял с прямой спиной, не опуская глаз.

— Что до вас, мистер Уизли, — перевела декан взгляд на другого гриффиндорца, — то ваш поступок лишь немногим лучше. От вас я еще меньше ожидала подобного.

Перси, закончив чинить очки, водрузил их обратно на нос и поднял спокойные глаза на Макгонагалл.

— Благодаря моему вмешательству драка прекратилась. Я всего лишь уравнял силы — и охладил пыл.

— Но вы выбрали не те методы, — поджала губы декан. — Тем более что это не ваша обязанность, а старосты.

— Да, — коротко кивнул тот. — Но я не мог не вмешаться. Мэм, обвинять одного Оливера несправедливо. Один против трёх!

— Значит, мне стоит наказать еще и вас?

— Перси здесь не при чём! — твёрдо заявил молчавший до этого Оливер.

Макгонагалл перевела взгляд с одного парня на другого и обратно.

— Вот как? Может, вы еще и честь факультета отстаивали таким образом?

— Можно и так сказать, — кивнул Оливер. — Перси поступил как настоящий гриффиндорец, остановил нас. Что до меня, то теперь никто не скажет, что людей с нашего факультета можно оскорблять или недооценивать.

Перси удивленно взглянул на него, а затем добавил:
— Теперь конфликт исчерпан: мы первыми доставили их в Больничное крыло и помирились с ними.

…Минут через десять, основательно промариновав парней, Макгонагалл всё же отпустила их, взяв только обещание никогда не нападать первыми. Баллы, как ни странно, не сняла.

Оливер и Перси шли в гостиную молча.

— Поверить не могу, что я так легко отделался, — прервал молчание первый.

— Это всё волшебная фраза «честь факультета», — слегка улыбнулся другой.

— Думаешь? — теперь уже улыбнулся Оливер.

— Уверен.

Какое-то время они опять молчали.

— Перс, — вздохнул Оливер, — спасибо тебе. И ещё — я, собственно, за чем шёл — извини меня.

— Не тебе извиняться, — опустил голову Перси. — Это я был неправ. Я и вправду зануда, и характер у меня так себе.

— А я и вправду «бладжером долбанутый», — пожал плечами Оливер. — У всех свои недостатки, знаешь ли.

Эта истина с возрастом приходит почти ко всем. Нельзя менять характер другого человека, нельзя править его под себя. Или принять, или расстаться. Некоторым, впрочем, везёт — они понимают это еще в юности.

— Раз так, то, — вздохнул Перси, — давай дружить заново?

— Хорошо, — почти что просиял Оливер и протянул руку. — Меня Оливер зовут, а тебя?..

— А меня Перси, — улыбнулся в ответ тот и протянул руку в ответ.


В один из простых, незаметных моментов…которые только казались такими?

Как ни крути, Оливер был воспитан в интеллигентной семье, семье колдомедиков. Так что, даже если бы он и хотел избежать хоть какой-то образованности и эрудиции, у него всё равно бы не вышло.

Учёба давалась ему относительно легко, а дисциплинированность, привитая спортом, не давала расслабиться. К тому же парень с детства обладал хорошей памятью. Для того чтобы подготовиться к занятию, ему порой было достаточно перед уроком пролистать учебник по диагонали. Этой же информации хватало и на вполне сносное эссе. Перси признавался, что даже немного завидует этой способности. На что, впрочем, Оливер резонно замечал: завидовать тут особо нечему, информация как приходила легко, так же быстро и улетучивалась.

Но оценка «отлично» всё же была у него довольно редкой гостьей. По многим предметам Оливер просто не прилагал усилий свыше необходимых для оценки «хорошо» или «выше ожидаемого». Где-то не нравился сам предмет, а где-то: «Перс, это мне всё равно не пригодится!». К первой категории относилось зельеварение.

Если до поступления в Хогвартс Оливер ещё допускал мысль о том, что, может быть, как вариант, он пойдет по стопам родителей, то после первого же урока у Снейпа он понял: нет. Просто нет. Так будет лучше для всех, и особенно для пациентов.

Конечно, котлы у него не взрывались и зелье не выходило из берегов, но ничего приятного в помешивании варева то по часовой, то против часовой стрелки он не находил. Это, пожалуй, работа для усидчивого и дотошного Перси, но никак не для него.

Ко второй категории относились руны.

Они давались Оливеру легко, но не настолько, чтобы потерять к ним интерес. Как ни странно, руны увлекали его — как раз, возможно, своей кажущейся простотой. Их сочетания, странные и полные глубокого смысла одновременно, держали ум в тонусе.

Как-то вечером Оливер, тренируясь, выстраивал очередные сочетания рун — не то чтобы для урока, просто так, для себя. Руны слегка светились, легко укладываясь рядом друг с другом, и, увлеченный, Оливер даже не заметил, что друг, давно подняв голову от книги, с восхищением наблюдает за ним.

— Слушай… Если не заладится со спортом — становись Мастером Рун! — услышал он вдруг.

Резко поднял голову:
— В смысле не заладится? Постучи по дереву*! Скажешь тоже…

Спортсмены как-никак люди суеверные.

Перси слегка улыбнулся:
— Хорошо, извини. Сейчас исправлю свою ошибку.

И со всей серьезностью…постучал Оливеру по голове.

— Мне кажется, или одна куница** сейчас прямо нарывается? — гневно нахмурился Оливер.

— Правда? — удивленно вскинул брови Перси, но стучать перестал. Вместо этого он сложил руки на груди.

Несколько секунд они напряженно смотрели друг на друга, вот-вот готовые к бою…пока терпение не лопнуло, и оба не разразились веселым смехом.

…

На Истории магии было…как обычно. Скучно, нудно, как и все предыдущие разы. Ничего нового. Профессор-призрак, казалось, рассказывал одну и ту же лекцию в сотый раз, и снова про восстание гоблинов.

Многие ученики откровенно спали. Оставшиеся — занимались своими делами. К последним относились три клюющих носом пуффендуйца и два гриффиндорца, сидящие на передней парте. Они увлеченно и быстро что-то записывали, иногда шёпотом переговариваясь друг с другом.

По правде говоря, Оливер далеко не всегда вёл себя на этом уроке именно так. Часто он, уронив голову на сложенные руки, «отключался» до самого звонка колокола с урока. После хорошей утренней тренировки это было лучшим способом восстановления сил, а силы были нужны — за Историей магии по расписанию шла Трансфигурация.

Но сейчас Оливер не спал, а усиленно, строчка за строчкой, заполнял пергамент. Сначала всё шло хорошо, но потом он остановился, пробежался взглядом по написанному и:
— Да что за..! — не выдержал он, отбросив перо.

— Ты чего? — поднял голову от своего пергамента Перси. — Барсуков разбудишь. Доклад не идет, что ли?

— Он самый. Никак не наберу нужное количество слов. Да и тему такую Флитвик дал — по ней много не напишешь. А у тебя что?

— Тоже Заклинания. Сейчас закончу, и перейду к Зельям. Там уже я начал, осталось как-то развить тему и закончить. А времени мало.

Время… Его никогда не хватает. И чем ближе к концу года, тем больше. Стараясь использовать его рационально, Оливер перестал спать на таких вот «интересных» и «важных» уроках, вместо этого выполняя домашние задания на несколько дней или даже на неделю вперед. Перси занимался этим же, с той лишь разницей, что делал он это с начала года — «чтобы вечер был свободным».

— Кстати, насчет твоего доклада, — продолжил Перси. — Наши темы немного перекликаются, так что можешь взять вот этот абзац у меня и переписать другими словами. Как раз должно хватить.

— Спасибо, друг, — Оливер передвинул соседский пергамент себе и начал активно переписывать. — Проси у меня что хочешь, — продолжил он таинственным голосом сказочного персонажа, хоть и шёпотом. — Только, чур, не «мировое господство».

— Выиграйте Кубок по квиддичу, — пожал плечами Перси.

Оливер остановился и поднял голову.

— Слушай, а как насчёт власти над Британией? Это устроить легче!

Оба рассмеялись, пусть и не в полную силу. К счастью, Биннс, как и всегда, не обратил на них внимание.

…

— Я не сдам.

Оливер открыл глаза и приподнялся в кровати на локтях. Первое, что он увидел — сидящего над грудой конспектов Перси и глядящего устало вдаль.

— Кто не сдаст? Ты? — переспросил Оливер. — Тогда, по твоей логике, все остальные должны уже сейчас забирать вещи и отчисляться.

— Скажешь тоже, — махнул рукой Перси.

— Скажу, и еще как! Все всё сдадут, особенно ты.

— А вдруг нет? — Перси был не менее упрям.

— Значит, пересдашь через неделю, — пожал плечами Оливер. — Перс, это даже не СОВ, они только через год. Никто в Министерстве смотреть на эти оценки не будет.

— Знаю. Но всё же…волнуюсь, — вздохнул Перси.

— В любом случае, ты уже выучил явно больше половины. Я тоже. Даже подремать успел. Кстати, сколько я дремал?

— Минут двадцать, не больше.

— Достаточно. Сейчас еще раз пробегусь по тому, что написал — и спать. Тебе тоже советую, — улыбнулся Оливер.

— Получится ли? — немного неуверенно взглянул Перси.

— Обязательно. Эй, не кисни! — Оливер скрестил ноги по-турецки и хлопнул друга по плечу. — Знаешь что? Используй технику китайских мудрецов, — произнес он заговорщицким тоном. — Мне перед игрой помогает.

— Какую еще технику? — заинтересовался тот, глядя поверх очков.

— Ага, значит, есть что-то, что ты не знаешь, — не без гордости заявил Оливер, вызвав у Перси невольную улыбку. — Ладно, расскажу. Нужно поднять вверх правую руку, сделать глубокий вдох, сказать с чувством — это очень важно! — фразу: «Да пошло оно всё!» и резко, на выдохе, опустить руку.

— Да пошло оно всё! — со всей серьёзностью повторил Перси. — Знаешь, а вправду полегчало.

Эта техника еще спасет обоим немало нервных клеток.


Но ведь какая-то отправная точка наверняка была. Сама судьба — теперь он понимал это — хотела предупредить его.

Где-то на четвертом курсе Оливер решил привнести кое-какие изменения в свою верную (и лучшую) метлу. Среди профессиональных игроков в квиддич, насколько он знал, существовала примета: нужно выжечь или выцарапать на рукоятке метлы инициалы — свои или второй половинки. Это должно принести фантастическую удачу обладателю метлы. И Оливер решился последовать примеру старших — удача команде Гриффиндора очень не помешала бы.

Выбрав самое незаметное место на рукоятке, так как того тоже требовала примета, он принялся за работу. Ушел подальше от людских глаз, присел под дерево, и, еще раз убедившись, что его никто не видит, начал проговаривать специальное заклинание (и не лень было искать!) и вырисовывать своей волшебной палочкой инициалы в воздухе, держа её прямо над рукояткой, на расстоянии нескольких дюймов. Инициалы он вырисовывал, разумеется, свои — а какая может быть вторая половинка в пятнадцать лет?

Буква «W» получилась хорошо, если не сказать — идеально, а вот буквой «О» парень остался недоволен. Да и рядом с такой идеальной соседкой она выглядела еще более неровной, чем на самом деле. Оливер решил исправить её и легко, не в полную силу, взмахнул палочкой.

Буква «О» приняла желанный вид. Но то ли рука Оливера дрогнула, то ли заклинание обладало такой особенностью касаемо исправлений, но с левой стороны из овала теперь выходил небольшой направленный вниз «хвост». Таким образом, буква одновременно походила и на «О», и на «Р». Впрочем, «Р» была отчетливо видна только если вглядываться. Лучшее — враг хорошего, справедливо решил Оливер и больше ничего исправлять не стал.

Не изменил он своего решения и тогда, когда вспомнил, кому могут принадлежать эти «модифицированные» инициалы. А вспомнил он именно тогда, когда увидел личную вещь своего лучшего друга, а именно — коробку с перьями.

На коробке красовались буквы: «Р.W.» (Еще она угрожающе светилась, если посторонний брал её в руки, но в данной ситуации это — мелочи).

Риск был слишком велик. Доисправлялся уже. Да и стоит ли оно того? Это же его лучший друг, а не какой-нибудь слизеринец вонючий! Так что пусть всё остается, как есть. «O. W.», «P. W.» — велика ли разница? А если кто и увидит, издалека всё равно будет виден лишь задуманный изначально вариант и глупых вопросов не возникнет.

А в следующем году удача наконец улыбнулась команде Гриффиндора.

Примечания:
* Да, англичане тоже "стучат по дереву" - "to knock on wood", отсюда и игра слов.
** Weasel - куница. Опять же, игра слов.

@темы: Про любовь, Дорога без возврата, ГП и все-все-все, Мои фанфики

---

Зимняя битва: начало

Понеслась!


Заодно утащим кое-что от других команд, с краткой рецензией (или без неё):
The Team: про себя я, пожалуй, назову их "Эники-Беники"

Интересно, кого уползет команда Хэппи-эндов?)

Понравился разбор персонажей от Споконов. Зачет, однако.

Орлы прилетели:

Винтажное аниме: кот в мешке


скачать фанмикс | wtf kaworu&shinji '18

@темы: Расширяем кругозор, ЗФБ, Куда припасть

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

С Новым годом!

Всего самого-самого в наступившем году!

---

Вторая жизнь (фанфик, гет, БПВ)

Моя заключительная выкладка.

История создания

Этого текста могло и не быть. Первоначальная задумка была совсем другой и про других персонажей, из серии "почини канон сам". Но слова как-то не складывались в рассказ, не совсем было понятно, что именно должны сказать герои,
как именно... А время поджимало. Тогда взялась за свою старую задумку, обозначенную в прямом смысле слова на полях, подкорректировала, и пошло как по маслу. Еле остановилась.
К концу БПВ было прочитано столько драм и серьёзных серьёзностей, что у меня случилась передозировка) И, по принципу "додай себе сам", стала складываться эта - нет, не юморная - светлая и лёгкая (я надеюсь) история. Чем больше я на неё смотрю, тем больше понимаю, что ей придётся вылиться в что-то большее: надо же как-то поведать миру о своих головаканонах а то как же он будет жить без этой информации, ужос.

Узнать больше о героях?

У Ольвэ три сына и дочь, причём Эарвен родилась между средним и младшим.
Айремир ("морская драгоценность"/"священная драгоценность") родился еще в Эндорэ, был во всём помощником отца. С Ардилом они были особенно дружны. Тем не менее, у него была личная причина задержаться в Чертогах.
Ардил - вот нет пока точного головаканона, когда именно он родился, то ли пока телери переправлялись через Море, то ли в первые же годы в Амане. В любом случае родители с этим не сильно затягивали) Был очень талантливым корабелом, и о нём говорили просто "мастер Ардил", без упоминания, что он еще и царевич, Ольвион (ну, телери это и так знали).
Так они с Арафинвэ и познакомились: он, наслушавшись рассказов про мастера, захотел попасть ему в ученики, думал, что его ждёт эльда, видевший еще Эндорэ, возможно, даже бородатый, а там...
Аньярим(вэ) ("разбирающийся во всём") - единственный женатый из этих троих на момент Исхода) После гибели братьев фактически принял на какое-то время бразды правления. Потом с радостью отдал их отцу обратно.
Есть еще несколько оригинальных персонажей, но о них рассказать пока не могу,сюрприза не будет

Название: Вторая жизнь
Размер: 1635 слов
Жанр/категория: психология, романс
Рейтинг: G
Персонажи/Пейринги: ОМП, ОЖП, намечающийся ОМП/Фаниэль, фоном Арафинвэ/Эарвен
Говорят, в Арде Искаженной невозможно полное счастье. Так или иначе в любой момент может быть оно омрачено разлукой, болью или даже смертью. Особенно смертью, ведь страшнее всего в ней не боль и даже не разрыв связи души и тела, а расставание со всем, что было дорого, со всеми, кто был дорог. Но милосерден Эру, не безжалостны Валар, и потому есть возможность рано или поздно воссоединиться со своими близкими. Знают эльдар: навеки связаны они с миром, и, пройдя путь исцеления в Чертогах, снова вольны они ходить среди живых.

Говорят, нет печалей в светлом Амане. Долгое время так и было, но однажды наущениями Мелькора стал нарастать непокой, а вслед за ним пришло затмение Валинора. Много крови было пролито в ту пору, и еще большей предстояло пролиться – но уже не здесь.

Как могли представить, хоть бы и в страшном сне, аманэльдар, совершившие Переход, что их дети, внуки и правнуки будут убивать друг друга? И всё же однажды то, что страшнее всех кошмаров, воплотилось в жизнь, и нолдор пошли на телери, а телери на нолдор. В братоубийственной резне, от стрелы нолдорской пал Ардил, средний сын короля Ольвэ, разделив судьбу многих из своего народа. Пусть и был он неплохим воином и отчаянно сражался за свои творения, да только нолдор были лучше готовы к войне – хоть и странно говорить о победителях в таком бою. Рана его была глубока, но еще какое-то время держался он за жизнь, слышал, как продолжается бой, как гибнет его народ – вместе с теми, что когда-то считались друзьями – и слабел с каждым мигом. Наконец, почувствовав, что его старший брат, Айремир, тоже пал, дух Ардила окончательно расстался с телом. Впереди были Чертоги, сначала яростное, потом глухое отчаяние, бесконечно длинные залы – и гобелены в одном из них. Смирение со своей долей. Боль за тех, кто остался жив.

И желание жить вновь. Хотя бы для того, чтобы увидеть новые Светила. Так он и ответил Судии, когда тот спросил его о готовности возродиться.

Ардил проснулся, лежа на траве, в белых простых одеждах. Он не спешил вставать: его взгляд был прикован к тёмному небу, по которому между звёзд не спеша проплывал Исиль. Легкий ветер небрежно обдувал лицо и шелестел в траве, и где-то вдали был слышен плеск воды и голоса ночных птиц.

«Совсем как Пробужденный», – промелькнуло у Ардила в голове. С одной стороны, он и вправду вернулся на родину, а с другой… Всё слишком изменилось, и он действительно возродился в другом Валиноре. Или нет?

Одно он знал точно: нужно продолжать путь.

В первую очередь, разумеется, нужно было направиться в Альквалондэ, обрадовать родителей и свой народ. Один из первых Возрожденных, он обязательно подарит надежду одним своим появлением. И конечно, его попросят рассказать о всех, кого он там видел. Обо всех… Сердце сжалось от невольной мысли о брате. Айремир скоро возродится, он обещал это перед расставанием в Чертогах. Вот только время там течет совсем по-другому, и «скоро» может растянуться лет на двести.

А еще нужно было наведаться в Тирион – к сестре и лучшему другу. Просто проведать их, как живут они в городе, где нет и половины жителей.

А вот потом… Ардил пока что не представлял себе, что будет потом. Когда-то он был искусным корабелом и отважным исследователем моря, проводил эксперименты, вычисляя всё более совершенную форму судна. Идеи захватывали его с головой, порой не давая даже спать. Но теперь, впервые с самого детства, море не звало его. Это не могло не смущать деятельную природу Ардила. Но возрождение, как он с удивлением заметил, придало ему спокойствия. «Будь что будет», – думал он, – «я скоро сам пойму, в чём моё новое призвание».

День шёл за днём, и вот впереди показался Тирион, на первый взгляд, совсем не изменившийся. Войдя в город, поначалу он не встретил там вообще никого, и увиденные им дома были пустыми, забытыми. Что ж, другого и быть не могло. Но, проходя дальше, приближаясь к дворцу – надо думать, Арафинвэ с Эарвен теперь жили именно там – начинал он слышать голоса, становившиеся всё громче. Всё же здесь была жизнь. И вправду, город, чем дальше, тем меньше выглядел полупустым. На его пути даже встречались семьи – хоть и наверняка они были неполными. Но все они были чем-то заняты.

Его внимание привлекла одна из таких семей, занимающаяся приведением в порядок заросшего сада. Работали они слаженно, оживленно переговаривались, даже шутили. Ардилу пришла внезапно мысль, что они могли и не быть родственниками вовсе, беда объединяет не хуже кровных уз. Вдруг одна из дев обернулась – и замерла, увидев его.

– Возрожденный, – прошептала она. Теперь обернулись уже все.

– Да, – просто ответил Ардил.

– Телеро? – чуть вышел вперед самый высокий нолдо, должно быть, старший. – Что ты ищешь здесь?

Голос был спокоен, но по выражению лица и позе была видна готовность защищать остальных. Защищать – от него?

– Я ищу ваших короля и королеву. Они мои родичи, – так же спокойно ответил Ардил. – И больше ничего. Иначе бы я не возродился, – добавил он, уже уходя. – Успехов в вашем труде!

Через несколько десятков шагов его вдруг догнала одна из дев:
– Постой, телеро!

Ардил обернулся к взволнованной нолдиэ. На немой вопрос: «что случилось?» он услышал:
– Скажи… Скажи, ты не видел в Чертогах никого по имени Интьявэ?

Ответ был слишком очевиден. В Чертогах было так много нолдор, что он и не стремился узнать их всех, а тем более запомнить имена. Конечно, некоторые из них запоминались сами собой, но даже будь имя Интьявэ одним из них, он бы никогда не сказал этого. Пусть лучше думает о нём, как о живом.

– Не видел.

– Значит, жив… По крайней мере, пока что, – в глазах её блеснула надежда. – Благодарю!

Теперь за спиной Ардил порой мог слышать шепот: «Возрожденный!» чаще, чем он мог себе представить. Хотя нолдор и не приближались к нему больше.

Наконец показался дворец.

Ардил легко взбежал по знакомой лестнице.

– Скажите королю Арафинвэ, что пришел его шурин! – звонко, как в юности, крикнул он пораженно глядящим на него слугам.

И тот не заставил себя долго ждать. Быстро спустился по витой лестнице, и замер, будто не веря.

«И даже у него именно такая реакция», – мысленно усмехнулся Ардил, а вслух сказал только с улыбкой:
– Здравствуй, Арьо.

– С возвращением…Арьо, – улыбка медленно расцветала на лице Арафинвэ. В следующий миг он уже крепко обнял друга.

Их краткие имена и в самом деле были одинаковы, и, как настоящие братья по духу, они этим только гордились. Все воспоминания юности вновь пронеслись перед глазами и захлестнули с головой. И всё же теперь перед ним стоял не просто друг и муж сестры. Теперь перед ним стоял король нолдор, и это чувствовалось.

Послышался шелест платья, и Арафинвэ отстранился:
– Еще кое-то хочет тебя видеть.

Эарвен, его младшая сестра, его Неньюэль, выросшая сильной и верной, королева нолдор не по крови, но по зову долга и любви… Он видел достаточно гобеленов, чтобы гордиться ей до конца своей второй жизни.

Теперь королева нолдор, всхлипывая, обняла его, а голова её, как прежде, уткнулась ему в грудь.

– Ну, ну, сестрёнка, не надо, – обнял он её в ответ, как в детстве. – Я жив, я тёплый и это не сон. Что ты плачешь, как маленькая?

А у самого катились по щекам слёзы.

Неизвестно, сколько они так стояли, пока Арафинвэ не сказал:
– Пойдем лучше в сад. Нам нужно о многом поговорить. Заодно познакомлю тебя еще кое с кем.

Только теперь заметил он еще одну деву, неслышно подошедшую к ним. Юную, с темно-русыми локонами, узорами рода Финвэ на платье, и синими, как небо, глазами.

Или как море.

– Это моя младшая сестра, Фаниэль, – представил её тем временем Арафинвэ. – Не знаю, помнишь ли ты её, ведь ты мог с ней встретиться лишь раз, на имянаречении Айканаро. И тогда она была еще совсем ребенком.

– А потом? – Ардил уже не мог отвести от неё глаз.

– Потом я была в ученичестве у Ваны, – неожиданно тихо ответила дева.

«И в самом деле, она похожа на неё. На Валиэ», – как во сне, думал Ардил.

– В любом случае, я рад познакомиться вновь, – сказал он вслух.

– Взаимно, – медленно, как будто тоже находясь в полусне, улыбнулась она в ответ.

Поняли ли Арафинвэ с Эарвен, что произошло только что? Вряд ли. Ардил и сам это не до конца понял. Но знал точно, что теперь он чувствовал себя и в самом деле Пробужденным, для которого только что открылся новый мир. К тому же от непонятного волнения забылись все слова.

В саду, впрочем, слова вспомнились. Там, вчетвером, они говорили и говорили обо всём до самого захода Анара. Был этот разговор тяжелым и легким, горьким и сладким одновременно. Главное, что узнал Ардил из него, что город вновь живет, возрождается из горького ступора.

– Во многом благодаря вам обоим – тут же заметил он. Никогда не бывает лишним похвалить того, кто этого заслуживает.

– Ты льстишь нам, – усмехнулся Арафинвэ.

– Я видел гобелены, они не имеют такой привычки.

– Пусть так, – кивнул друг. – Но мало бы что у нас вышло без нашей художницы.

Фаниэль смутилась:
– Теперь брат льстит мне.

Эарвен улыбнулась, глядя на них, а после слегка погрустнела:
– Скажи…если только согласен вспомнить, конечно. Там, в Чертогах…

– Айремир скоро обещал возродиться, – не дослушав, кивнул Ардил. – А ваши дети там и не появлялись. Мы дождемся их всех.

– Но мы не будем сидеть сложа руки, – уверенно заявил Арафинвэ. Тут же он взял ладонь Эарвен в свою правую, а ладонь сестры – в левую. Эарвен, в свою очередь, взяла за руку брата. – Мы продолжим то, что начали. День за днем, шаг за шагом, мы учимся жить по-новому. И уже начинают рождаться дети.

Осталось одно незамкнутое звено в импровизированной круговой цепи.

– Тогда вот моё решение, – кивнул Ардил. – Я приложу все усилия, чтобы дружба нолдор и телери восстановилась настолько, насколько это возможно. Навещу родителей и свой народ в Альквалонде, а затем вернусь сюда, помочь вам. Рук рабочих у вас мало, а я, как Возрожденный, своим примером постепенно смогу убедить других.

И тут же невольно перевел взгляд на Фаниэль, сидящую рядом. Та слегка зарделась и отвела взгляд. А затем вновь украдкой взглянула на Ардила.

Круг замкнулся.

Говорят, в Арде Искаженной невозможно полное счастье. Но это вовсе не значит, что счастье невозможно в ней вовсе. Иногда даже смерть может привести к нему. Свою жизнь направляем мы сами, и даже среди холодной тьмы может засиять однажды свет. Нужно только лишь ему немного помочь.

@темы: Мир Толкина, БПВ: марафон, Мои фанфики

---

О фестивале отзывов на фикбуке

Не, больше никада (с)
Из трёх выпавших мне работ хороша была только одна, вторая -

ну такое

Рон бьёт лежачего Малфоя, ммм, дайте два , а третья - макси, макси на >400 страниц, Карл. Про приключения ОЖПшки картонки. Я честно пыталась читать, но нишмагла дальше второй главы поняла, что лучше уже не будет. Уж лучше Сью со сверхспособностями, ей-Богу.
Диалоги, диалоги, беготня, "все бегут, бегут". Кто эти люди? Чего они хотят? О чём мечтают? О чём грустят? Мы не узнаем. Авторы фанфиков, не надо так.

И я так понимаю, на обещания (более-менее) выдавать работы по фендому, соответствующем присланной, положено что-то тяжелое.

Что до моего текста... Отзывы донесли прям впритык, кое-кто аж за пять минут до полуночи. Два из трех честно сказали, что с каноном не знакомы, но написали всё по делу, что особая похвала для меня (разве не здорово, когда основная мысль понятна и без знания канона?).
А вот третий отзыв - жемчужина в своем роде. Явно с претензией на знание канона (Сильм), человек расписал, как сильно моя стилизация «не соответствует миру [Толкина]», и я бы задумалась над критикой, но финальный аккорд всё уронил:
«Не верю. Не канон. Это же эльфы Толкиена. Какой, к черту, выкуп, испытание?»

Речь идёт о...

Речь идёт о выкупе, который отец требует за руку дочери, в данном случае это испытание, которое по сюжету Ольвэ назначил для Арафинвэ.

почему?

Ему предсказали, что Эарвен станет женой короля, что у третьего сына вряд ли получится. А ещё у них с братом это просто семейное

Так и запишем: «Тингол - не канонный персонаж». Элронд, кстати, тоже.
А вы знали?

@темы: Заметки на полях, Жизнь фендомная

---

Пригодится в жизни, фанфик (джен, драма, БПВ)

Продолжаю выкладку)
Идея этого текста долго не формировалась полностью. Да, на задание о "книжных детях" как-то сразу пришла мысль, что это должен быть текст о мирной жизни в постканоне, причем относительно далеком (эльфы уплыли, Арагорн ушёл, Арвен уснула на Керин-Амрот...), но больше ничего конкретно не приходило на ум.

А кто самый миролюбивый народ? Вооот.

История стала проявляться. Теперь это была зарисовка о юном хоббите и сохранении памяти поколений.

И всё же чего-то не хватало.

Но если какую-то идею долго думать, прокручивать все варианты, а потом резко отпустить, то мозг потом неожиданно выдает варианты решения. По крайней мере, у меня вышло именно так.
Было решено раскрутить тему миролюбия хоббитов — до нежелания вспоминать ("так это когда было!", "зачем подробности, всё хорошо, что хорошо кончилось" и т.д.). Их нельзя назвать неблагодарными - предками хоббиты гордятся и Алую книгу чтут, вот только как минимум одно поколение её даже не открывало. Да и зачем, спрашивается?

Но иногда добро должно быть с кулаками. Еще юными — но всё же кулаками. подозреваю, что на текст оказал влияние читанный давно Крапивин

Название: Пригодится в жизни
Размер: 1053 слова
Жанр/категория: джен
Рейтинг: PG
Персонажи: ОМП-хоббит и его окружение
Примечание: постканон,

...

«…Значит, нужные книги ты в детстве читал» (с)

Круглое окно слегка приоткрыто, его створки редко поскрипывают, да занавески шелестят от дуновения ветра. Это, пожалуй, единственное, что можно услышать безлунной ночью. В эту пору спят поля, простирающиеся за окном, спят соседние дома и дальний лес, даже рыбы в далёкой реке, должно быть, тоже спят. И, само собой разумеется, все порядочные хоббиты в этот час видят уже как минимум пятый сон.

Или почти все.

Пламя свечи, что стоит на прикроватном столике, лишь изредка колеблется. Его приглушённый свет как нельзя лучше подходит ночной тишине, как будто скрадывая и без того редкие звуки. Шелест бумаги, например. Впрочем, будь даже ураган за окном или крики и беготня в самом доме, а то и всё вместе, юный хоббит, сидящий на кровати, ничего бы не заметил.

Он опять засиделся с книгой допоздна.

Завороженно, зачарованно сидел он, погружённый в чтение. Каждое слово отзывалось где-то в глубине души, и картины былых сражений, опасностей – и былой красоты – вставали перед глазами, как что-то известное раньше, но давно забытое.

Его, однако, нельзя было назвать таким уж книгочеем, мало книг побывало у него в руках к двадцати годам. Куда как интереснее играть с такими же непоседливыми, как он, сверстниками, устраивать соревнования по плаванию у дальней пристани да ловить рыбу там же. Книги обычно проигрывают таким развлечениям.

Но не эта, в алой обложке.

Мерри, названный, по традиции, в честь своего героического предка, конечно, знал о событиях, описанных там. Память о тех днях жила среди хоббитов, каждый год устраивался фестиваль в честь героев, а детям с раннего возраста рассказывали, что довелось пережить предкам. Но уроки истории – это одно, а первоисточник, написанный очевидцем, другое. Рассказывали-то не всё.

Когда-то каждый желающий мог прийти и попросить Алую книгу у Хранителя – перечитать любимые главы, переписать полюбившееся стихотворение, но постепенно это стало сходить на нет. Теперь она была окружена ещё большим почтением – и к ней редко кто притрагивался, не говоря уж о том, чтобы читать.

«Все мы знаем, что было тогда, знаем, чем всё закончилось, – разве этого не достаточно?» – часто слышал Мерри подобные разговоры. – «Зачем снова вспоминать печальные и страшные страницы?»

До поры он был с этим согласен. Разве этой памяти не достаточно? Так ли уж нужно знать, как именно была достигнута победа?

А разговоры шли дальше: «Мы народ простой, зачем нам память о жестокости Древних Дней? И надо ли нам так много знать о тех, кто жил давным-давно? Уже много лет никто не видел эльфов, и давно нет в живых короля Элессара, как и его королевы».

За всем этим проглядывалось ещё кое-что: «Зачем нашим детям мысли о несбыточном?»

Около месяца назад Книга оказалась в доме Брендибаков. Было это связано с приближающимся праздником: как один из самых уважаемых родов, они должны были торжественно пронести её по улицам. И тогда Мерри решился – из какого-то непонятного ему самому любопытства – прочитать Книгу полностью, без правок. Пока что без правок.

И пропал. Настолько, что ночами собственноручно переписывал себе копию.

Он не мог это делать днём (стеснялся почему-то), не мог обсудить это с отцом или старшими братьями (чувствовал, что не поймут). Тогда Мерри впервые понял: есть вещи, которые он не сможет сказать вообще никому.

Точнее, он пытался начать разговор с отцом, когда тот застукал его за очередным «полуночным бдением», но ничего из этого не вышло. Отец выразил радость, что младший сын заинтересовался чем-то помимо «вечной беготни», но так и не понял, почему он увлёкся именно этой книгой.

– Говоришь, тебя увлекли сражения и военное дело? – задумчиво пыхтел он трубкой. – Но, сынок, зачем тебе это? Мы мирный народ, времена Тьмы давно прошли. Тебе это не пригодится в жизни.

– Я очень на это надеюсь, – кивнул Мерри.

– Тогда зачем? В героев прошлого играть поздновато.

– Может быть, – мысль, странная и правильная одновременно, рождалась в его голове, – может быть, нам как раз и нужно знать о войне всё, чтобы эти знания не пригодились? Или пригодились, но как можно меньше?

Старик только вздохнул:
– Не то. Лучше бы ты подумал, какое дело жизни выберешь.

Старик… Мерри называл его так только про себя, да и то с долей иронии, но сейчас впервые по-настоящему заметил седину на висках Брендибака-старшего. Скоро он и вправду станет стариком. И кто защитит его, если…
«Если…что?»

Странное чувство как будто свернулось калачиком в груди. Вслух же он только сказал:
– А это я уже решил. Я буду кузнецом, – «и научусь делать оружие» осталось несказанным.

…С удивлением обнаружил Мерри, что он не единственный подмастерье у кузнеца. Худощавый Фредерик, по которому видно было, что он из библиотеки не вылезал, был не очень силён, и далеко не всё удавалось ему с первого раза – зато схватывал всё на лету. Даже новые идеи постепенно осмелился предлагать.

– Скажи честно, – однажды не выдержал Мерри, – ты ведь не будешь кузнецом? Подучишься с год, и всё. Тогда зачем тебе это?

– Не думаю, что ты поймёшь, – отвёл было глаза Фред.

– А ты начни хотя бы.

– Хорошо. Я читал о Древних Днях, о войнах, победах и поражениях, и…

– И понял, что нужно быть готовым противостоять всему, – вырвалось вдруг у Мерри.

Фред от удивления почти потерял дар речи и смог только выдавить:
– Ты тоже?

«Кажется, это начало дружбы», – пронеслось в голове у Мерри. И он не ошибся.

…Несколько лет спустя мечи лежали в укромном месте, надёжно скрытые за плугами и деталями для колёс. Группа молодых хоббитов, которых свело вместе то странное для мирной жизни стремление научиться защищать и защищаться, стала больше. Кто-то занимался оружием, кто-то патрулировал окрестности – в свободное от всех остальных занятий время.

И однажды прибежал Флоско и шёпотом сообщил о следах на влажной земле. Таких, что могли быть лишь у тех, кого уже давно не видели почти нигде, – у орков.

А потом и другие из группы заметили пылящую толпу, остановившуюся вскоре на привал вдалеке. Они двигались напролом и сворачивать явно не собирались.

Времени было мало, и решили разделить их: часть заманить в ближайший омут, часть поймать в другие, рукотворные ловушки. Главное: не дать им дойти до селения.

Именно Мерри предстояло раздразнить орков и довести их до ловушек. Он шёл к небезоружной толпе с мечом, сделанным им самим, и жизнь проносилась перед глазами. Всё как вчера: книга в алом переплёте, разговор с отцом, дружба с Фредом, первый выкованный меч…Значит ли это, что вся жизнь вела его к этому дню? Для чего?

И сам знал ответ: чтобы те, кто сейчас беззаботно играет, никогда не узнали не из книг, что такое война.

Оставалось одно: встать в зоне видимости уже плотоядно ухмыляющихся орков, внутренне приготовиться бежать, что есть сил, взмахнуть мечом, и клич, что уже вечность не звучал под этим небом, сам вырвется из груди:

– День настал вновь!

@темы: Мир Толкина, БПВ: марафон, Мои фанфики

---

Не на ту напали, фанфик, джен, драма, БПВ

Ознаменуем же начало выходных утаскиванием к себе своих же текстов!)
И начну с того, что был написан первым.

подробнее

Он вызвал довольно неоднозначную реакцию в комментариях чему я ни капли не удивилась. С его помощью я довела до ума свою давнюю задумку, которая, однако, до поры лишь дремала и не была даже выражена наброском на полях тетради. И нет, цель кого-то побить об дно не стояла. что поделать, при задании про "несимпатичные физиономии" перед глазами встала именно эта канонная ситуация
(Впервые в жизни нехило так заморочилась, подбирая имя оригинальному персонажу, который и появляется-то ненадолго. Дебют, однако.)
Кто-то, может, скажет, что текст так себе — и я не буду спорить. В принципе я спорить сейчас не настроена)

Название: Не на ту напали
Размер: 1059 слов
Жанр/категория: джен, драма
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Эльвинг, народ Гаваней, феаноринги
Предупреждение: канонные сцены жестокости
Примечание: реконструкция образа Эльвинг. Авторское видение. Мысли Эльвинг выделены курсивом.
– …Не догонишь! Не поймаешь!
– Ха! А я быстрее! Вот сейчас догоню, и…
– Не на того напал!..

Эльвинг часто слышала подобные слова, выкрикиваемые в пылу детских игр. Здесь, в Гаванях, прошло её детство, здесь росли и другие дети, её товарищи по несчастью. Эльфы, люди – все были едины в своей беде, а где общие беды, там и радость становится общей.

Гавани были островом мира в шторме, охватившем Белерианд. Здесь жизнь продолжалась. Пелись песни, игрались свадьбы, и шумные ватаги юных аданов (и немногих юных эльфов) быстро проносились по улицам города – то тут, то там – и их звонкий смех бежал впереди них. Порой и Эльвинг бежала вместе с ними, несмотря на возмущения нянюшки: принцессе не пристало так себя вести!..

Мастера из гондолиндрим, тоскуя по оставленной красоте, воссоздали в уменьшенном виде фонтан, точь-в-точь как в погибшем городе. Новое украшение – для новой жизни. Он украсил главную площадь, и журчание стекающих каскадом струй вторило неторопливым разговорам прохожих. Здесь, «у фонтана», часто собирались по вечерам, часто звучала музыка, и именно здесь она впервые совершенно по-новому увидела своего давнего знакомого Эарендиля.

– …Госпожа?

…Как же давно это было.

– Госпожа, мы отправляемся сейчас же, как Вы и приказали. Я лично буду сопровождать лордов Элронда и Элроса.

– Хорошо, Кеберион, – кивнула она военачальнику. – Спасибо.

Это меньшее, что она может для них сделать. Нолдор вот-вот прорвут оборону, и тогда… нет, об этом лучше не думать.

Звуки битвы заглушали даже собственные мысли. Эльвинг вернулась на башню, свой наблюдательный пункт, соединённый подземным ходом с дворцом, и продолжила наблюдать за боем, как бы тяжело это ни было. Защитники Гаваней бились, бились уверенно и отчаянно одновременно, но с каким огненным жаром кидались в бой их противники! Ведомые так называемой Клятвой, они и в самом деле обезумели – и это безумие будто придало им сил, странных, не-эльфийских. Увы! Среди беженцев было не так уж много умелых воинов, не успели они еще восстановиться в числе. Но отчаяние поражения не завладело ими. Среди всех напастей, войн, мора они прежде не теряли духа – не потеряли и теперь, когда война вновь пришла к ним. И долго, долго силы были примерно равны, с переменным успехом вырывались вперед то защитники, то нападающие, и сильные воины гибли с обеих сторон. Но Эльвинг видела: в один миг потери для Гаваней станут невосполнимы. Того и гляди, произойдет перелом, и наступать будут только пришлые. Всё же правильным было её решение проститься с детьми и отослать их к Кирдану.

Сильмарилл с детьми она не отправила – ни к чему привлекать лишнее внимание к ним, а заодно и к остальным беженцам. Свет Камня был, конечно, надежно скрыт чехлом, но в дороге может случиться всякое.

Вскоре кровь полилась рекой по прежде прекрасным улицам, и её запах, запах смерти, наводнил всё вокруг. Не было угла, где не слышались бы крики, воинственные и предсмертные, ржание лошадей, лязганье металла. Бесполезно было бы закрывать уши и убегать в страхе, везде это настигло бы беглеца. Эльвинг смотрела, не отводя глаз, и мысленно была там, в самой гуще. Со своим народом.

Иногда она переводила взгляд дальше и видела, как спасаются беженцы. Это утешало. Народ Кирдана гостеприимен, они будут там в безопасности.

А затем продолжала следить за ходом битвы, и сжимала кулаки до боли от увиденного, полная решимости в худшем случае принять огонь на себя, но не теряла надежды. Воинов с обеих сторон становилось всё меньше, и всё мог решить случай. Еще немного, и…

Вдруг что-то вдали привлекло её внимание. Она взглянула – и на её глазах отряд нолдор перекрыл путь отхода беженцев. Более того, часть из них налетела на приблизившихся к ним всадников. Сверкнули мечи, завязался короткий бой – и один из всадников Гаваней упал бездыханным. С его раненого серого коня силой стащили какую-то ношу, точнее, кого-то, совсем невысокого.

Пальцы рук похолодели, и дышать от ужасного предчувствия стало тяжело. Воины, всадники Гаваней, невысокие пленники, серые кони, что были в основном лишь у отряда Кебериона и у него самого…

«Нет!»

Земля ушла из-под мгновенно ослабевших ног.

«Нет, пожалуйста, только не снова!..»

Эльвинг в безмолвном плаче осела на пол.

Неизвестно, сколько времени прошло: несколько минут, час или даже полдня провела она в таком ступоре, пока не услышала:

– Всё кончено, дочь Диора. Твои дети у нас.

Медленно поднялась, привычно, как во сне, оправила одежду. К ней обращался кто-то из сыновей Феанора, вместе с войском стоявших около дворца, но кто именно, она не знала. И не хотела знать. Зато догадывалась, что услышит дальше:

– Мы пришли лишь за Камнем. В обмен на него мы вернем их и уйдем, не тронув больше никого.

Если бы у Эльвинг еще остались силы, она бы усмехнулась. Однако она достала из всегда бывшего при ней ларца Наугламир. Щёлкнула застежка, и шаги всё ещё королевы Гаваней стали гулко разноситься по каменной лестнице.

Прости меня, любимый. Я не сберегла ни наш город, ни наших детей. Но я верю – знаю – что ты жив и обязательно найдешь Валинор.

Гордо поднятая голова, по-королевски прямая спина и пока что скрытый чехлом Камень в ожерелье на груди. Дочь Диора одна шла навстречу сыновьям Феанора.

Но мне нужно убедиться окончательно. И тогда я сделаю то, что должна.

Путь от башни, стоявшей недалеко от берега, до дворца был не очень долгим. Запах волн, бьющихся о скалы, немного перебивал запах крови, царивший теперь в Гаванях. Эльвинг шла, глядя только перед собой, но всё равно видела боковым зрением мертвые тела то тут, то там, и знала, что, обернувшись, непременно узнает во многих из них своих знакомых или даже друзей детства.

Под ноги попалась рукотворная – мраморная – ракушка с парой свежих бурых пятен. Осколок того самого фонтана. Красота, погибшая во второй раз.

Эльвинг остановилась, наконец завидев остатки войск, и резко сорвала чехол с ожерелья. Чистый свет вспыхнул ярче звёзд и мгновенно распространился по улицам. Феаноринги немедленно устремились навстречу ему. А Эльвинг невероятно обострившимся зрением видела сквозь свет Камня лица нолдор: гневные, торжествующие, ненасытные, отрешённые, усталые – самые разные. И невероятно жаждущие – лица самих сыновей Феанора.

Детей с ними не было. Зато был немного виновато выглядящий воин, стоящий рядом с Маэдросом, и держащий в руках небольшой, детского размера…плащ?

Сомнений больше не было. Эльвинг убедилась, и теперь ей стоило большого труда удержаться на ногах. Перед глазами ярче света Камня встал пылающий Менегрот, прощание с родителями, скитания по лесу и взрослые, отводящие глаза вместо ответа на вопрос: «Где мои братики?»

Эльвинг протянула руку к застежке.

Запомните свою победу надолго.

За спиной шумело море.

Потому что сейчас я обращу её в пыль.

– Не на ту напали, – одними губами вдруг шепчет Эльвинг фразу из детства и, прежде чем кто-либо успевает что-то понять, бросается к обрыву.

Догнать её не успевает никто.

@темы: Мир Толкина, БПВ: марафон, Мои фанфики

---

Флешмоб (15 вопросов)

Вопросы от vinyawende
1. Любите ли вы кошек?
Да, дома как раз живет представитель этого семейства)
2. Умеете ли вы плавать?
Да, но быстро устаю(
3. Когда читаете, вы представляете себя на месте кого-то из персонажей или как бы наблюдаете за событиями со стороны?
Скорее второе. Но сочувствую какому-то персонажу, с которым ощущаю некое сродство(если такой есть, конечно).
4. Получаете ли вы удовольствие от риска?
Нет. Но иногда сделать то, что никогда не делала, бывает необходимо...и познавательно.
5. Какой алкогольный напиток вы предпочитаете?
Никакой, я не пью) Ну, "Пина коладу" разве что. И то лишь после того как она постоит, спирт немного выветрится.
6. Стараетесь ли вы в реальной жизни воплощать какие-то идеалы и следовать принципам?
Стараюсь) Иногда это непросто.
7. У вас есть друг, который вам ближе, чем кровные родственники?
Смотря какой родственник) Скажем так, есть друг, стоящий вровень со многими родственниками
8. Вы умеете драться?
Пришлось, увы. Не знаю, хорошо ли, но что-то умею а как иначе, бегаю я плохо, пришлось учиться . Но, к счастью, это давно мне не нужно.
9. Вы любите весну?
Да, любимое время года.
10. Вы хотите оставить след в вечности?
Тут главное "войти в историю", а не вляпаться!) А так да, было бы здорово.
11. В песне для вас важнее мелодия или смысл текста?
И то, и то. Если мелодия мне не нравится, второй раз я это слушать не буду, а если понравилась мелодия, а текст оказался из серии "убей всех, обколись и умри", то без сожалений выкину её из плейлиста.
12. Часто ли вам приходилось переезжать с места на место?
Хм...Раз в пять лет - это часто? Детство у меня прошло именно так. С тех пор каждые пять лет у меня возникает желание что-то кардинально поменять)
13. Какие украшения вы любите больше всего?
Серёжки) И подвески к ним какие-нибудь элегантные.
14. Вы верите, что если очень сильно чего-то желать, оно сбудется? Или, наоборот, считаете, что, если сильно чего-то желать, оно не дастся в руки?
В жизни случается и то, и то, я заметила. Однако придерживаюсь позиции "Господь помогает тем, кто сам себе помогает", а если нет...значит, надо просто отпустить ситуацию. И мечтать о чём-нибудь другом)
15. Умеете ли вы управлять мотоциклом? Если нет, хотели бы научиться?
Нет, не хочу стать донором органов)

Мои вопросы

1. Поезд или самолет?
2. Какой жанр музыки предпочитаете?
3. Вам нравится ваша (будущая) профессия?
4. Кошки или собаки?
5. Откуда в основном черпаете вдохновение?
6. Какой климат вам по душе?
7. Есть ли у вас какая-нибудь личная примета, вроде "счастливого числа"?
8. Море или горы?
9. Любите ли вы готовить?
10. Какое у вас любимое время года?
11. Ваши предпочтения при чтении фанфиков (неэротические кинки, это вроде так называется)?
12. Чай или кофе?
13. Вы считаете себя больше экстравертом или интровертом?
14. Снятся ли вам сны? Точнее, запоминаете ли вы их?
15. Оцените свою быстроту принятия решений по 10-балльной шкале (10 - сразу, 1 - очень долго всё взвешиваю)
Берите, кто хочет)

@темы: флэшмоб

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Тушите свет, сливайте воду

Это нечестно. Я только втянулась в эту атмосферу дайри, ФБ, всё это... И тут — «эпоха дневников прошла». Как так? Я хотела перенести всё важное с фикбука сюда (на случай повальной монетизации того ресурса). Но северный белый зверь пришёл откуда не ждали. В связи с этим назревает вопрос:
Куды бечь? (с)
Планируется ли исход на какой-то один определенный ресурс? Если да,
то что-то это мне напоминает...

@настроение:

@темы: Заметки на полях